наконец появиться, прибыли раввины из соседних общин, а также выдающиеся еврейские ученые и сам раввин Рапапорт, сгорбленный, в неизменном длинном пальто, в котором ему наверняка жарко. В то же время в собор пускают любопытных, тех, у кого есть билеты, но скоро и для них не будет хватать мест. Поэтому опоздавшие стоят в притворе и мало что слышат из происходящего внутри.

В два часа Генеральный администратор Микульский открывает диспут и просит контрталмудистов привести аргументы в пользу седьмого тезиса. Он нервничает, раскладывает перед собой бумаги, видно, что руки у него трясутся. Взглянув на свои записи, он начинает говорить; сначала получается довольно неуклюже, ксендз заикается и повторяется, но потом входит во вкус:

– То, что талмудисты требуют христианской крови, – факт, доказанный не только в Польском королевстве, но и в других странах, поскольку на протяжении истории, как там, так и здесь, в Польше и Литве, талмудистам много раз случалось проливать невинную христианскую кровь, и за это безбожное деяние они были декретами осуждены на смерть. Однако всегда упрямо отрицали это, желая оправдаться перед всем миром и утверждая, будто христиане обвиняют их несправедливо.

От волнения голос у отца Микульского срывается, и ему приходится сделать глоток воды, потом он продолжает:

– Однако, призывая в свидетели всевидящего Бога, который придет и будет судить живых и мертвых, не по злобе или из мести, но из любви к святой вере, объявляем всему миру о действиях этих талмудистов и сегодня обсудим этот вопрос.

По плотной толпе проносится шорох, люди взбудоражены. Затем Крыса повторяет то же самое на древнееврейском, теперь волнуется толпа раввинов. Один из них, кажется, раввин из Сатанова, встает и начинает осыпать противников оскорблениями, но его останавливают и успокаивают.

А дальше происходит следующее: выступает Крыса, а Моливда, заглядывая в листок бумаги, переводит и объясняет, хотя получается все равно непонятно:

– Книга, называемая «Орах Хаим Маген Эрец», что означает «Путь жизни, Щиты земные», автором которой является раввин Давид, гласит: «Заповедь стараться о красном вине, памяти о крови». Сразу после этого автор добавляет: «Еще тебе моргаю, почему память о красной крови – потому что фараон убил сынов Израиля». Далее следует фраза: «Ныне оставлено употребление красного вина, поскольку возникают ложные обвинения».

Опять поднимается раввин из Сатанова и что-то говорит взволнованным голосом, но никто его не переводит, поэтому люди не слушают. Ксендз Микульский заставляет раввина замолчать:

– Время для защиты еще не пришло. Сейчас следует выслушать аргументы одной стороны.

Теперь Крыса при помощи переводчика, Моливды, путано доказывает, что Талмуд требует христианской крови, поскольку слова «иин адом» раввины переводят как «красное вино», а ведь в древнееврейском те же самые буквы (алеф, далет, вав, мем) употребляются для написания как слова «адом», то есть «красный», так и слова «эдом», то есть «христианин». Слова эти различаются только точками под первой буквой алеф, называемыми сегол и камац, из-за которых можно читать «адом» или же «эдом».

– Вам также следует знать, – продолжает Крыса, и Моливда ловко переводит его слова, – что в книге «Орах Хаим Маген Эрец», где имеется наказ раввинам раздобыть на Песах красное вино, эти два слова даны без всяких точек, отчего приобретают двойной смысл. И раввины вольны переводить их простому люду как «аин адом», то есть «красное вино», а сами понимать как «яин эдом», то есть «христианская кровь», аллегория вина, – переводит Моливда; в сущности, неизвестно, переводит ли он или добавляет что-то от себя. Он уставился в листок бумаги, утратив красноречие и харизму.

– Что вы делаете?! – кричит кто-то из толпы по-польски, а потом повторяет то же самое на идише: – Что вы делаете?!

Крыса продолжает доказывать, что это якобы «красное вино» должно являться «памятью о крови».

– Пускай талмудисты нам скажут, о какой крови это память?! – выкрикивает Крыса и указывает пальцем на сидящих перед ним раввинов. – И почему это «моргаю»! К чему это моргание? – обращается он к ним, кричит, лицо у него краснеет.

В соборе воцаряется мертвая тишина. Крыса набирает в легкие воздуха и говорит тихо, удовлетворенно:

– Видимо, фокус в том, чтобы тайну знали только раввины, а простой люд понимал это так, будто речь идет всего лишь о красном вине.

Теперь, подталкиваемый товарищами, встает Моше из Подгайцев. Руки у него дрожат:

– На праздник Пасхи, то есть Песах, существует измышленный Талмудом обряд, обязательный для всех. Итак, в первый вечер праздника на стол ставят бокал вина, в который каждый сидящий за этим столом окунает мизинец правой руки, после чего стряхивает капли на землю и перечисляет десять египетских казней: 1) «дам», то есть кровь, 2) «цфардеа», то есть жабы, 3) «киним», то есть вши, 4) «аров», то есть песьи мухи, 5) «девер», то есть моровое поветрие, 6) «шхин», то есть язвы, 7) «барад», то есть град, 8) «арбе», то есть саранча, 9) «хошех», то есть тьма, 10) «бхорот», то есть избиение первенцев. Этот обряд описан в книге, автор которой, раввин Иегуда, десять казней обозначает тремя еврейскими словами: децах, адаш, беахав, содержащими первые буквы названий каждой из казней. Раввины перед простолюдинами своими дают понять, что эти десять букв означают только десять казней египетских. Мы же в этих начальных буквах открыли секрет, который они, – тут Моше опять указывает пальцем на раввинов, – держат при себе и скрывают от простого люда, а мы показываем, что если к этим первым буквам подобрать другие слова, то выйдет нечто иное: «Кровь употребляют все, по образу того, как поступали с тем мудрым человеком в Иерусалиме».

Воцаряется тишина, люди смотрят друг на друга – становится понятно, что разобраться в этом невозможно. Все начинают перешептываться, комментировать вполголоса, раздается шорох шагов – некоторые, наиболее нетерпеливые и разочарованные, выходят на улицу, где, несмотря на жару, дышать легче, чем в соборе. Нимало не смутившись, Моше из Подгайцев продолжает:

– Еще скажу вам, что в книге «Орах Хаим», параграф 460 о выпечке мацы в первую ночь Пасхи, написано: «Не следует месить и печь эту мацу при чужом, глухом, глупом и малолетнем». А в другие дни, сказано, можно месить тесто при каждом человеке. Так пусть же талмудисты скажут нам, почему мацу первого дня нельзя месить и печь при чужом, глухом, глупом и малолетнем? Мы знаем, что они ответят! Чтобы тесто не скислось. Но мы спрашиваем их, почему оно должно было закиснуть? Они ответят, что эти люди заставили бы его прокиснуть. А разве нельзя уберечь это тесто? Да и как они могут это тесто испортить? Речь идет о том, что в мацу на Пасху добавляется христианская кровь