В дверях появилась Анна Лиза и сказала, что кофе готов. Я сообщил ей о том, что поведал мне Эрик. Вдруг на письменном столе Манфреда зазвонил телефон. Анна Лиза сняла трубку. Разговор был совсем короткий.

— Это комиссар Бюгден, — сказала она. — Он хочет задать мне несколько вопросов. Пусть приходит, конечно. Я только не представляю себе, что еще ему могло понадобиться.

— Галоши, — вспомнил я и рассказал ей все, что было связано с галошами Манфреда Лундберга.

Мы сели за стол. Анна Лиза подтвердила, что, когда Манфред ушел из дому во вторник, на нем были галоши. Больше мы на эту тему не говорили. Анна Лиза стала рассуждать вслух. Сказала, что Манфред был крайне озабочен состоянием отчетности в благотворительном обществе Бернелиуса. В данном вопросе, как и во многих других, Манфред всегда мог рассчитывать на помощь и содействие жены. Она сама видела подчистки в бухгалтерских книгах. А, кроме того, не хватало многих документов, подтверждающих расходы. Правда, Улин говорил Манфреду, что подчистки были результатом описок, а документы с подтверждением расходов обещал разыскать. Но у Манфреда все-таки оставались сомнения. Недостачи в кассе общества, видимо, не было, и все же Манфред попросил прислать опытного ревизора, чтобы проверить всю отчетность за десять лет.

— Смерть Манфреда для Улина очень кстати, — горько вздохнула Анна Лиза. Она явно недолюбливала Хилдин га Улина.

— Но если недостачи нет, Хилдингу нечего бояться, — заметила Биргит.

— Растрата есть растрата, — заявила Анна Лиза. — Нельзя избавиться от наказания, если ты украл, а потом вернул.

— Я посоветую Эллен Бринкман назначить тебя ревизором вместо Манфреда, — сказал я Анне Лизе.

Она поблагодарила. Ей очень хотелось внести ясность в это дело и завершить работу, начатую Манфредом.

Они взялись за шитье, а я откланялся и ушел. На лестнице я встретил Бюгдена и еще одного полицейского.

Вернувшись домой, я попытался работать. Но в отличие от Германа Хофштедтера я не умею сосредоточиться именно в тот момент, когда это необходимо. Когда примерно через полчаса в дверь позвонили, я с облегчением отложил ручку и пошел открывать. Пришел Йоста Петерсен.

— Можно к тебе? — спросил он. — Я как раз проезжал мимо.

Я объяснил, что кофе недавно выпил, и предложил ему виски. Но от виски Йоста отказался. Он был за рулем. Тогда я выпил один. Мы заговорили о событиях последней недели, и Йоста сразу изложил суть дела, которое привело его ко мне.

— Сегодня меня допрашивал комиссар Бюгден.

Я признался, что уже знаком с комиссаром Бюгденом, и предложил Йосте сигарету. Но он предпочитал свои сигары.

— Ты не помнишь случайно, — спросил он, выпуская кольцо дыма, — какие на мне были во вторник ботинки? Бюгден меня спрашивал.

Я пытался вспомнить, но не смог.

— А как насчет этих? — спросил он, показывая ботинки. — Вспомни, пожалуйста, Эрнст! Может, я был в них?

Он с надеждой поглядел на меня. Ботинки были на толстой каучуковой подошве. На такие не налезли бы никакие галоши. И я ничуть не сомневался, куда клонит Йоста.

— Нет, не помню.

— Жаль, — вздохнул Йоста, снова выпуская кольцо дыма. — Я думал, ты сможешь подтвердить мои показания. Ну ладно, потом, может быть, все прояснится.

— Прости за любопытство, — начал я, — но о чем тебя спрашивал Бюгден?

Йоста прищурился.

— Пожалуйста! Бюгден спрашивал, что я знаю о мортофине… или как там называется тот крысиный яд. Конечно, я сказал, что ничего, и, кроме того, я член общества защиты животных и принципиальный противник всяких ядов.

— А у тебя есть алиби на вчерашний вечер?

— Надеюсь, — добродушно буркнул он. — После следственного эксперимента я поехал к Левинсону.

У профессора Левинсона была вилла в Кобу.

— А ты не подвозил Марту? — спросил я. — Ведь ей надо было в ту же сторону.

Йоста поджал губы и выразительно посмотрел на меня. И все добродушие как рукой сняло.

— Ты говорил об этом с Бюгденом? — холодно поинтересовался он.

— Нет, меня просто вдруг осенило, — заверил я.

— Правда? — ухмыльнулся он. — Блестящая интуиция.

— Значит, Марта ехала с тобой? — допытывался я.

— Со мной, — кивнул Йоста. — От Осгрэнд до филфака. Погода все еще была неважная. Возле здания факультета мы расстались. К сожалению, ее угораздило забыть в машине перчатку. Я ее не заметил, но Бюгден сразу все разнюхал. Под тем предлогом, что хочет помочь мне починить карбюратор, он облазил всю машину и, конечно, нашел эту несчастную перчатку! — Йоста свирепо ткнул сигару в пепельницу.

— Надеюсь, никому не кажется подозрительным, что ты довез Марту до филологического факультета? — спросил я.

Йоста снова поджал губы.

— Само по себе это не может показаться подозрительным. К сожалению, я забыл об этом сказать до того, как Бюгден нашел перчатку.

— Значит, сначала ты сказал ему, что ехал в машине один?

Йоста изобразил улыбку.

— Вот именно. Решил, что не стоит рассказывать все, как было. Ведь это могло дойти до Германа. А он ужасно ревнив. О том, что я подвозил Марту, никто не знал. А мы ведь даем показания не под присягой. Вот я и влип.

— Но если у тебя есть твердое алиби, тебе нечего беспокоиться.

— Абсолютно твердым я бы его не назвал, — вздохнул Йоста. — И Бюгден не успокоится, пока не разнесет его в пух и прах.

— Не понимаю.

— Я просидел у Левинсона примерно до половины десятого. Потом он дал понять, что мне пора. Я сел в машину и уехал.

Зазвонил телефон. Я встал и снял трубку. Харалд собирался прийти к нам обедать. Я объяснил ему обстановку, и мы договорились около восьми встретиться в баре «Гилле».

— Извини, — сказал я, вернувшись к Йосте. — Значит, ты сел в машину и поехал.

— Да, но проехал не больше двух кварталов. У меня с собой было предложение о пересмотре порядка сдачи экзаменов. Этот вопрос сейчас рассматривается на факультете, и я решил передать бумаги Улину. Я долго звонил у ворот его виллы, но в окнах света не было, и мне так никто и не открыл. Пришлось возвращаться домой.

— А почему ты не оставил бумаги в почтовом ящике?

— Да потому, что пакет довольно толстый! И в узенькую щель он не пролез.

— В котором это было часу?

— Думаю, примерно без двадцати десять. Я сел в машину и поехал домой. Возле «Каролины» пришлось резко затормозить, чтобы не переехать одного типа на мопеде, который повернул в Английский парк. И тут это произошло.

— Что именно?

— Заглох мотор. Сколько я ни пытался его завести, ничего не получалось. Я застрял на самой середине улицы, но потом кое-как подкатил машину к «Каролине». К счастью, там был небольшой уклон. Потом я еще несколько минут возился с мотором, но все напрасно.