– Простонародье должно быть верно своему господину, как господин верен королю, – промолвил Скарню.

– Вы, конечно, правы, сударь, – вежливо отозвался Рауну. – Но господа должны и заслуживать верности, не так ли?

Сестра Скарню ответила бы «нет» без всяких раздумий. Краста предположила бы – да и полагала, – что ее благородной крови довольно, чтобы требовать повиновения. И велела бы высечь Рауну на конюшне за дерзость мыслить иначе. Прежде чем Скарню получил под свое начало роту солдат, его отношение оставалось схожим, хоть и менее выраженным.

– Есть разница, не так ли? – медленно проговорил он. – Люди пойдут так далеко, как готов завести их вождь, но ни на шаг дальше.

В этом он убеждался на всем протяжении злосчастной недавней войны.

– Точно так, сударь. – Рауну кивнул. – И в другую сторону они пойдут так далеко, как оттолкнут их вожди, – вот ради чего мы собрались выйти на охоту этой ночью. Мы должны показать людям не только за что выступаем, но и против чего.

Ближе к вечеру поглядеть, что они наработали за день, явился приютивший их крестьянин. Гедомину всюду ходил с палкой – наследство Шестилетней войны. Возможно, поэтому он недолюбливал альгарвейцев в достаточной мере, чтобы выступать против них, но подтвердить это Скарню не сумел бы: о себе хуторянин рассказывал неохотно.

Окинув взглядом поле, он потер подбородок и бросил:

– Ну, если бы вы вовсе ничего не делали – было бы хуже.

И с этой похвалой, от которой у обоих солдат уши горели, повел беглецов в дом.

Его супруга Меркеля – вторая жена, младше мужа едва ли не вдвое – подала работникам ужин: кровяная колбаса и тушеная кислая капуста, хлеб и домашнее пиво. Скарню недоумевал про себя, как хромоногий бобыль смог завоевать ее сердце. Приходили ему в голову и другого рода мысли, но капитан надеялся, что воспитание поможет ему скрыть их от Гедомину.

Когда стемнело, Гедомину медленно поднялся по лестнице на чердак и так же медленно спустился, сжимая в левой руке волшебную палочку. Оружие было не столь мощным, как те жезлы, что принесли с собой Скарню и Рауну, – предназначалось оно больше для того, чтобы настрелять мелкой дичи. Но и человек, поймав тонкий луч в сердце, больше не встанет.

Сунув жезл под мышку, Гедомину послал жене воздушный поцелуй и вместе со Скарню и Рауну вышел в ночь. Свои жезлы солдаты прятали в амбаре. Гедомину при необходимости мог передвигаться неожиданно легко и быстро. Он вел их по ночному лесу тропками настолько узкими, что Скарню заблудился бы на них и при дневном свете.

– За короля Ганибу! – окликнул их кто-то на очередном пересечении тропинок.

– Валмиера! – отозвался Гедомину.

Скарню бы мог придумать более изобретательные пароль и отзыв – эти первыми пришли бы на ум альгарвейцам. Но это могло подождать. Сейчас они присоединились к маленькому отряду из четверых не то пяти крестьян, чтобы в ночной тишине поспешить к деревне Павилоста.

– Жалость, право, что мы не можем заглянуть в гости к самому графу Энкуру, – заметил Скарню.

Семи или восьми партизан недостаточно, чтобы взять приступом графский замок, если только стража на стенах не спит – а стража Энкуру, по слухам, бдила день и ночь.

– Довольно будет и управляющего, – ответил один из местных жителей. – Даже лучше будет, правду говоря. Это он собирает подати, которыми нас обложил Энкуру, и вдвое сверх того, так что сам разбогател, точно граф. И сами знаете, что к рыжикам он ластится. Вся округа на двадцать миль отсюда рада будет его в гробу увидать.

До войны заговорить о дворянине или его управляющем в таком тоне значило совершить государственную измену. Формально рассуждая, ничего не изменилось. Но это был шанс нанести удар по альгарвейцам, что значило намного больше.

Гедомину невольно подчеркнул это.

– Народ должен понять, что нельзя покорно исполнять что ни скажет любой погадок в юбке – если не хочешь жестоко за это поплатиться.

– На том и порешим, – заключил Рауну. – Туда, туда, и вон туда тоже, – указал он позиции, откуда удобно было вести огонь по дому управляющего – самому большому и роскошному во всей деревне, оставаясь при этом незамеченными. – Пошевеливайтесь!

Крестьяне торопливо разбрелись по местам. Скарню позволил командовать сержанту – Рауну не раз доказывал, что разбирается в своем деле.

– А теперь, – ветеран коротко кивнул маркизу, – получайте!

Подхватив с земли булыжник, сержант запустил его в соблазнительно широкое окно.

Звон битого стекла смешался с гневными воплями. Дверь распахнулась. Словно из разворошенного мальчишками муравейника, на улицу выбежали двое альгарвейцев и светловолосый мужчина в бархатных панталонах и таком же камзоле – без сомнения, управляющий. Должно быть, они решили, что это шалят деревенские мальчишки. Свою ошибку они осознали быстро, но ненадолго – налетчики спалили их на полушаге. Мертвые тела рухнули наземь беззвучно – так тихо, что никто даже не выглянул из дома – узнать, что случилось. Рауну разрешил эту проблему, запустив булыжником в соседнее окно.

Из дому выскочили, ругаясь, еще двое альгарвейцев и один валмиерец. Увидав мертвые тела товарищей посреди улицы, они застыли на крыльце, и это погубило их. Скарню спалил одного, его товарищи – остальных.

– В доме, наверное, еще остался народ, – бросил Рауну. – Заглянуть, что ли?

Это был вопрос стратегии, а не тактики, поэтому сержант обратился с вопросом к своему командиру. Но Скарню, поразмыслив, мотнул головой.

– Мы сделали то, за чем приходили. Сейчас мы не можем позволить себе нести потери.

– Разумно сказано, – согласился сержант. – Ладно, уносим ноги.

Так же неслышно, как входили в Павилосту, налетчики покинули деревню. Позади крики и женский визг свидетельствовали о том, что плоды их трудов обнаружены.

– Мнится мне, что тот, второй поганец в штанах, был Энкуру собственной персоной, в гости к управляющему наведался, – заметил Гедомину. – Будем надеяться.

– Да, это был бы сильный удар, – согласился Скарню. – В следующий раз, куда бы мы ни целились, так легко не придется. В этот раз враг не опасался ничего. Дальше – будут бояться.

– Пусть боятся, – ответил старик. – Мы обернемся обратно простыми крестьянами, и все. Никто на крестьян не обращает внимания. А как уймется шум, снова по рыжикам вдарим. – Он оглянулся через плечо: – Не отставайте! А то до утра домой не доберемся. Меркеля ждет.

Скарню прибавил шагу. Ловчей подстегнуть его Гедомину не мог и нарочно.

В этот раз, когда Пекка прибыла в Илихарму, номер в «Княжестве» за ней уже не оставляли. Вместо этого магистр Сиунтио поселил чародейку у себя дома. Одна мысль об этом приводила Пекку в восторженное оцепенение. Остановиться в «Княжестве» было наградой. А пожить бок о бок с величайшим чародеем-теоретиком эпохи – привилегией.