Роберт остановился возле окна, приложил ладонь к стеклу. Холод передался его пальцам и вызвал дрожь во всем теле. Ему вдруг почудилось, что он находится не в уютном Молочном домике, а в застенках Тауэра.

– Боже милостивый, до чего я дошел! – воскликнул он. – Еще немного – и я начну выцарапывать на стене свое имя и герб, как мы с братьями делали в Тауэре. Жизнь опять бросила меня на самое дно. Ниже уже некуда.

Он уперся лбом в стекло и вдруг увидел, что по реке движется какая-то лодка. Роберт прикрыл ладонью глаза, чтобы падавший свет не мешал смотреть. Лодка была довольно большой, с барабанщиком на корме, отбивавшим ритм гребцам. Сощурившись, он заметил штандарт Елизаветы. Королевская барка!

– Она все-таки приехала! – радостно закричал Роберт, чувствуя, как у него колотится сердце. – Я знал, что Елизавета появится здесь. Она не оставит меня, чего бы ей это ни стоило, не побоится опасностей. Мы вместе переживем эту беду. Королева встанет рядом, будет на моей стороне. Она верна мне, любит меня. Я в этом не сомневался ни одного мгновения.

Он выбежал из комнаты, выскочил из дома и оказался в прекрасном саду, где менее полутора лет назад они так весело пировали в майский праздник.

– Елизавета! – кричал Роберт, торопясь к пристани.

Но с королевской барки сошла вовсе не Елизавета.

Дадли замер. Его ликование мгновенно сменилось разочарованием.

– Это вы, Сесил, – угрюмо произнес он, узнав приехавшего.

Уильям поднялся по деревянным ступенькам, остановился перед ним, протянул руку и учтиво сказал:

– Не расстраивайтесь, сэр Роберт. Королева просила передать вам свои наилучшие пожелания.

– Вы приплыли меня арестовать?

– С чего вы взяли? Я просто нанес вам визит вежливости, чтобы передать наилучшие пожелания королевы.

– Вот как? – упавшим голосом спросил Роберт. – Это все?

– Да. Больше она ничего мне не поручала.

Они направились к дому и молча вошли туда под громкий стук сапог по полу.

– Боже, что же происходит? – не выдержал Дадли. – Вы единственный придворный, решившийся меня навестить. Недавно я имел сотни друзей и поклонников. Они вились вокруг меня, ловили каждое мое слово и были рады исполнить даже пустяшную просьбу. Тысячи людей утверждали, что являются моими друзьями, хотя я их в глаза не видел. Теперь – никого, кроме вас, хотя никакие правила не запрещают видеться со мною вне двора.

– Мир непостоянен, – согласился Сесил. – Настоящих друзей можно пересчитать по пальцам одной руки, да и то не всегда.

– Получается, что у меня их вообще никогда не было. Никак не ожидал, что вы окажетесь моим единственным другом, – криво улыбаясь, признался Дадли. – Несколько месяцев назад я счел бы ваш визит досадной помехой моим замыслам.

Сесил улыбнулся и сказал совершенно искренне:

– Поверьте, я очень сочувствую, представляю, каково вам сейчас. Потерять жену – и так великая трагедия, но когда к ней примешиваются чудовищные обвинения!.. Есть какие-нибудь новости из Абингдона?

– Рискну предположить, что вы знаете больше моего, – заметил Роберт, намекая на разветвленную шпионскую сеть Сесила. – Энтони Форстер приходился Эми дальним родственником. Я написал ему и попросил самым тщательным образом изучить все факты. Я связался с ним и умолял назвать мне имя убийцы, невзирая на лица. Я хочу, чтобы правда восторжествовала.

– Вы на этом настаиваете?

– Сесил, а кому еще такое надо? Людям проще всего наклеить на меня ярлык убийцы и заявить, что смерть Эми – моих рук дело. Но я лучше, чем кто-либо другой, знаю, что не убивал Эми. Тогда кто это мог сделать? В чьих интересах было лишить ее жизни?

– А вы не думаете, что смерть вашей супруги все-таки была несчастным случаем? – спросил главный советник королевы.

Роберт невесело рассмеялся.

– Боже, мне было бы легче думать так, но моя логика решительно противится этому. Я знаю тот дом и ту лестницу. Правильнее было бы назвать ее лесенкой, ибо она слишком коротка. Несчастный случай может произойти, когда в доме полно народу. А тут… Эми как-то очень уж настойчиво выпроваживала всех на ярмарку. Спрашивается почему? Боюсь, она просто покончила с собой. Приняла яд или снотворное и бросилась головой вниз, чтобы ее смерть выглядела как несчастный случай.

– Вы считаете, она была настолько несчастной, что решилась на самоубийство? Но ведь ваша жена отличалась набожностью. Какой бы тяжелой ни была ее жизнь, она ни за что не взяла бы такой грех на душу. Хотя ходили упорные слухи, что сердце бедняжки разбито.

– Да простит меня Бог… Это ведь сделал я, – сказал Роберт, опуская голову. – Если она добровольно ушла из жизни, то ее любовь ко мне стоила ей места в раю. Да, я месяцами не писал ей, мы с ней очень редко виделись. Но, Сесил, скажу как на духу! Я никогда не думал, что отчаяние Эми окажется столь велико.

– Вы всерьез предполагаете, что своим небрежением довели ее до самоубийства?

– Других причин я не вижу.

Сесил осторожно коснулся его плеча.

– Тяжкую ношу вы несете, Дадли. Едва ли есть груз более тяжелый, чем стыд.

Роберт кивнул и тихо признался:

– Я вновь оказался на самом дне, пал так низко, что даже в мыслях не вижу себя поднявшимся. Я думаю об Эми, вспоминаю, как впервые увидел ее и влюбился. Каким же глупцом я был! Ведь мать предупреждала меня. Она говорила, что Эми – прекрасная девушка, но не для такого человека, как я. Ей нужен муж, который будет лелеять ее, как цветок в саду. А я сорву его, вставлю в петлицу и покрасуюсь какое-то время. Потом он мне надоест, я его выкину и забуду. Мы с Эми были из разных миров. Родители это видели, пытались меня отговорить, но я спорил с ними, настаивал на своем. Увы, мать оказалась права. Я поступил с Эми точно так же, как капризный ребенок с надоевшим цветком. Выбросил из петлицы и забыл. Теперь жены нет в живых, и я не попрошу у нее прощения.

Сесил молчал.

– Хуже всего, что я уже не смогу раскаяться перед нею за все нанесенные ей обиды, – тяжело вздохнув, продолжал Дадли. – Я всегда думал только о себе, о королеве, о своем неуемном честолюбии. Я забывал, что Эми – живой человек. Ее словно не существовало, но я для нее продолжал жить. Она любила меня, страдала, тихо несла свой крест… пока могла. Вы знаете, последний раз я говорил с ней в доме мачехи, в Стэнфилд-холле. Мы тогда поссорились. Я заявил, что более не желаю ее видеть, и не подозревал, что достаточно скоро наступит такое время. Я больше не увижу ее лица, улыбки, никогда не смогу прикоснуться к ней.

– Сэр Роберт, разрешите откланяться, – осторожно произнес Сесил. – Не смею далее вторгаться в ваше горе. Целью моего краткого визита было показать вам, что в этом мире у вас есть хотя бы один друг.

Дадли протянул ему руку, и Сесил пожал ее.