Но беглецы уже находились почти у берега. Дежурный выстрелил в их сторону из карабина. Было видно, как на каждую лошадь вскочили по двое и поскакали вверх по склону. Дежурный продолжал стрелять. Один свалился с лошади. Его дружки ускакали, не обратив на это внимания.

Упавший остался лежать на земле. Подбежавшие дежурный с Котельниковым видели, что он корчится от боли. Зажмурившись, сильно кряхтел. Что-то повредил при падении и не мог самостоятельно подняться.

Очевидно, когда дежурный спустился вниз парома, где четвёрка с фаэтона угощала начальника, то передал, что его срочно разыскивает уполномоченный особого отдела! Поднявшиеся наверх вслед за старшим лейтенантом хозяева фаэтона узнали в Котельникове повстречавшегося им утром оборванца и, видимо, сообразили что к чему.

К Котельникову и дежурному, склонившимся над стонавшим беглецом, подбежали несколько бойцов в плащ-палатках и касках. С ними был майор крупного телосложения. К парому причалил их катер. По приказу майора бойцы отнесли туда свалившегося с коня, велели бойцу его стеречь и не позволять подниматься.

Котельников показал майору фаэтон. Под задним сиденьем они обнаружили ручные гранаты с длинными деревянными ручками. Конечно, немецкие. Много взрывчатки и капсулы, большое количество патронов и пачки спрессованных листовок с обращением к советским гражданам и воинам:

«Воины доблестной Красной армии! Уничтожайте комиссаров, политруков, энкавэдистов и жидов. Настоящий документ служит пропуском для перехода на сторону немецкой армии-освободительницы как для одного, так и для группы воинов Красной армии».

В присутствии дежурного Котельников рассказал майору обо всём, что произошло, и показал ему листовку. Прочитав её, майор приказал дежурному сержанту немедленно привести начальника парома. Когда едва стоявший на ногах начальник предстал перед майором, упитанное лицо майора приобрело ярко-свекольный цвет. Он возмущённо задавал вопросы начальнику парома, а тот что-то мямлил, пытаясь ответить. Майор приказал обезоружить начальника парома. Его обыскали, извлекли содержимое карманов, прислонили к борту, чтобы не упал.

Майор разгневался до предела, сыпал бранью, размахивал пистолетом у самого лица не очень-то соображавшего начальника парома. Вдруг прогремел выстрел. Стоявший у борта свалился в реку. Это произошло настолько внезапно, что присутствовавшие бойцы и Котельников замерли от неожиданности.

Глубокой ночью гружённый паром отошёл в сопровождении катера с майором и его бойцами. С ними был захваченный лазутчик. Фаэтон с содержимым оставался на пароме.

Дождь незаметно прекратился. Когда они причалили к каховской пристани, прибывшие сотрудники опергруппы забрали фаэтон и его пассажира. Трофеи потрясли не только Чайковского, но и откуда-то появившихся фронтовых чинов.

Узнав от Котельникова подробности произошедшего, начальник опергруппы приказал немедленно отправиться обратно на противоположный берег и разыскать беглецов.

На катере вместе с Котельниковым отплыл почти весь состав опергруппы. Предпринятая с большим опозданием акция ничего не дала. В отношении тройки беглецов удалось узнать, что в одном из дворов они забрали двуколку, впрягли в неё своих лошадей и куда-то укатили. Бывший владелец двуколки указал направление, Котельников понял, что они отправились обратно по тому же пути, что и утром. Ещё выяснил у мужика, стоявшего накануне у изгороди, что несколько часов назад появился немецкий танк, который свернул в сторону Бериславля.

Напрашивался вывод, что фашисты вот-вот должны появиться, поскольку советские войска, по крайней мере на этом участке, отошли на противоположную сторону Днепра. Задержка произошла из-за проливного дождя.

Гибель начальника парома обсуждалась широко. Одни живо одобряли поступок майора, другие – их было меньше, отмалчивались.

Всего два дня спустя произошёл похожий случай. Мимо окон дома, где находилась оперативная группа, проехала машина. Котельников вдруг закричал:

– Автомобиль иностранной марки выбрасывает бумажные листки! Наверное, листовки. Прямо сейчас!

Когда оперативники выбежали на улицу, они увидели только след, оставшийся от шин лимузина, и нескольких женщин с подобранными листовками в руках.

Запомнился текст: «Москва – столица, Дон – граница».

Там же четверостишие:

Доброе утро Донбасс,

Извини ты нас,

Что опаздываем на час,

Завтра будем у вас!

Оберкоманда Германской армии – освободительницы от большевизма.

На исходе того же дня со двора дома, где располагалась опергруппа, были замечены на горизонте два белых купола. Явно парашютисты!

Поднятая по тревоге опергруппа собиралась у грузовика. Водитель трёхтонки, весь в поту, сколько ни крутил рукояткой, мотор не заводился. Наконец он заурчал. Кузов заполнился оперработниками с двумя пулемётами, карабинами и личным оружием. Выехали.

Но где искать вражеских парашютистов? Как определить место приземления? К тому же темнело. Да и на грузовике лишь к утру можно было достичь района, где примерно опускались купола. Замечены они ведь были на горизонте! Поисковая группа во главе с Чайковским повернула обратно.

Подобного рода происшествия случались почти на всём пути продвижения опергруппы, вплоть до Ворошиловграда. Но до него надо было ещё добраться. На подъезде к мосту через реку Лихая сотрудники опергруппы увидели, что его бомбит немецкий самолёт. Движение гужевого и железнодорожного транспорта приостановилось. Все тронулись куда-то в объезд.

Двадцать восьмого сентября того же 1941 года итальянские войска вторглись в Грецию. Но греки оказали отчаянное сопротивление. Отступая, итальянцы несли тяжёлые потери. Овладение страной затягивалось. Прибыл Муссолини. Итальянцы кое-где перешли в наступление. Греки отчаянно сопротивлялись, и вскоре, несмотря на присутствие «дуче», греческие войска вновь стали продвигаться.

Из Болгарии двинулись находившиеся там немецкие войска, которые обрушились одновременно на Грецию и Югославию, чтобы помочь терпящим поражение итальянцам. Завязались упорные бои против сражавшегося вместе с греками недавно высадившегося здесь английского корпуса.

В день прибытия опергруппы в Ворошиловград немецкая авиация впервые подвергла бомбардировке 60-й патронный и 61-й паровозостроительный заводы. Другой самолёт, бомбивший вблизи Ворошиловграда железнодорожный эшелон с эвакуированными женщинами и детьми, подбили зенитчики. Экипаж взяли в плен. Один из лётчиков был румын, плохо говоривший по-немецки.

В областном управлении НКГБ никто не знал румынского языка. Возникла проблема. Накануне ночью начальник отдела КРО, старший лейтенант госбезопасности Майструк в разговоре с Котельниковым узнал, откуда тот родом и чем занимался до работы в опергруппе. Предложил ему остаться на работе в его отделе. Этот вопрос должен был решить Чайковский.