– Почему ты плохо ешь? – поинтересовался Безухий, не переставая торопливо жевать и глотать. – Ты болен или просто не привык к китайской пище? Может быть, ты хочешь чего-то особенного?

Агасфер сослался на отсутствие аппетита. Безухий пожал плечами и с новой силой набросился на еду.

После обеда вожак и его гость были препровождены в сад, где их ждали удобные гамаки.

– Теперь мы можем поговорить, – объявил Безухий, орудуя щепкой во рту. – Почему ты не стал стрелять в меня там, в доме? Ведь люди Доктора шли освобождать тебя.

– У меня было желание застрелить тебя, особенно после того, как ты пытался засунуть в меня живую гадюку, – признался Агасфер. – Но тогда я никогда не узнал бы, что у тебя есть на консула и его банду. Кроме того, Одагири вовсе не рад моему появлению в Шанхае, и, чувствуя опасность, вполне мог приказать бандитам Доктора подстрелить и меня. Так, на всякий случай… Поэтому я из двух зол выбрал наименьшее.

– Мне нравится твой честный ответ, – кивнул Безухий. – Скажи, а какую пользу буду иметь я, если помогу тебе разоблачить перед японским правительством предательство Одагири?

– Консула и его команду отдадут под трибунал, а сюда пришлют новых людей, с которыми ты можешь договориться и вытеснить из Шанхая Доктора Суть Янсена. Я упомяну о твоих заслугах в своем отчете.

– Это – журавль в небе, – раздумчиво возразил Безухий. – Большая и красивая птица, которую трудно подстрелить или подманить…

Покосившись на Агасфера, он неожиданно улыбнулся:

– Однако, поскольку от синицы, которая у меня в руках, другой пользы не извлечь, я помогу тебе. Сейчас мы поедем в деревню к рыбакам, и я прикажу им рассказать тебе то, что они видели. Но учти: рыбаки знают только часть правды. Остальную часть информации тебе придется добывать в другом месте, в Шанхае. Сейчас взятую нами машину перекрасят, до утра она высохнет, и мой человек отвезет тебя туда, куда ты скажешь…

Санкт-Петербург – Минск – Калиш

Успокоив сколько можно Дубинина и отправив его домой – по настоятельной просьбе главы Союза русского народа в сопровождении двух агентов – полковник Герасимов вернулся к себе на Гороховую в глубокой озабоченности. Кучеру и конвойным казакам было велено от подъезда охранки не отлучаться: Александр Васильевич чуял, что выезд ему сегодня еще понадобится. Происшествие с главным черносотенцем породило массу вопросов, ответов на которые у Александра Васильевича пока не было.

Кто ради спасения Витте предпринял дерзкую акцию? Как этой таинственной алой черкеске удалось столь точно вычислить причастность к покушению главы черносотенцев? Почему нападение на Дубинина было совершено после отъезда Витте? Гораздо логичнее было бы выяснить имена наемников-черносотенцев до его отъезда – чтобы ликвидировать саму возможность покушения и обвинить в готовящемся преступлении СРН.

Прихлебывая крепкий чай, изрядно сдобренный коньяком, Герасимов бесшумно ходил по огромному ковру, застилающему большую часть его кабинета, и неторопливо размышлял.

Допустим, этот таинственный защитник председателя Кабинета министров узнал о предстоящем покушении и причастности к нему черносотенцев слишком поздно, думал полковник. И имена потребовались ему для того, чтобы предупредить Витте. Каким образом предупредить? Ясное дело: единственной возможностью для этого был телеграф. Отправить депешу на одну из станций по маршруту следования экспресса…

Герасимов выглянул в приемную и приказал порученцу телефонировать начальнику службы железнодорожного движения Варшавского вокзала и выяснить расписание утреннего экспресса Петербург – Берлин. Уже через несколько минут, сопоставив время нападения на Дубинина с расписанием, Герасимов удовлетворенно потер ладошки: наиболее вероятной станцией был Минск, куда экспресс должен был прибыть через два с половиной часа. Надевая перчатки, он вызвал порученца и велел срочно найти по телефону начальника Варшавского вокзала столицы, предупредить его о своем визите с тем, чтобы тот срочно приготовил прямой телеграфный провод с Минском.

Начальнику Минского вокзала от имени Герасимова и со ссылкой на проблему государственной надобности был отправлен запрос: не имеет ли он телеграфного поручения из Петербурга для следующего Берлинским экспрессом председателя Комитета министров империи его высокопревосходительства Витте?

Через несколько минут аппарат звякнул, предупреждая о получении ответа, и из него выползла телеграфная лента.

ЕП полковнику Герасимову. Сим сообщаю, что в 16 час. 30 мин. мною была получена депеша из Генерального штаба Военного министерства с шифрованным приложением, каковое предписано передать по прибытии экспресса Петербург – Берлин личному секретарю ЕВП Витте Горюнову. = начальник МВ Петерсон.

Начальник Варшавского вокзала и дежурный телеграфист с опаской поглядывали на грозного главу охранки, в задумчивости мявшего в пальцах телеграфную ленту.

То, что цифровой код отправленной из Петербурга депеши означал Главный штаб, было для полковника Герасимова шокирующим. Витте и Военное министерство? Это было нонсенсом. Таким же нонсенсом было и само предположение о какой-либо причастности военных к сегодняшнему нападению на Дубровина. Позиция военных в вопросе замирения с японцами ни для кого секретом не являлась, и в этом отношении авторитетный в международных кругах председатель Комитета министров олицетворял для них реальную угрозу подписания мирного соглашения в Портсмуте. Полковник готов был поверить в то, что депеша не имеет никакого отношения к нападению на черносотенца и содержит какие-то данные о военном состоянии Дальневосточной армии, необходимые Витте для ведения переговоров с японцами – если бы не адресат.

Герасимов, славившийся исключительной зрительной памятью и дважды бывавший в особняке Витте на Каменноостровском проспекте после покушения на него с использованием взрывчатки, безусловно запомнил в лицо давнишнего секретаря великого реформатора, Горюнова. Воля ваша – но нынче утром на вокзале рядом с Витте никакого Горюнова не было! Старый камердинер, Матвей – был. И еще крутился рядом с Витте незнакомый Герасимову молодой человек, с явной офицерской выправкой.

Наконец, словно очнувшись, Герасимов скомкал ленту и прищурился на телеграфиста:

– Пиши, любезный: Минск, Петерсону. Сугубо секретно. Цифровой код отправителя депеши из Главного штаба является поддельным. Вам предписывается ни в коем случае не передавать Горюнову полученную шифровку, отрицать ее наличие. Полученную депешу незамедлительно переадресовать в адрес охранного отделения в Петербурге. Основание: государственная безопасность. Прошу подтвердить получение. Подпись: начальник Петербургского Отделения по охранению общественной безопасности и порядка полковник Герасимов.

Дважды предупредив начальника вокзала и телеграфиста о сохранении в строгой тайне своего визита и всего с ним связанного, Герасимов отбыл к себе на Гороховую. Выработанная им диспозиция предусматривала конфиденциальное подключение к расшифровке депеши Главного штаба главного криптолога Департамента полиции Ивана Зыбина[218].