– Ай да леди и джентльмены! – пробормотал Д.Э. Саммерс.

Он набрал воздуха и закричал:

– Господа! Посмотрите на себя! Вы же полны сил! Вы гоняете меня по всему городу уже два часа, совсем замучили, а сами бодры, как белки в парке! У барышень цвет лица прямо на рекламу! Дамы цветут, как лучшие гардении! Председателю городского совета около шестидесяти, а он бегает, как спортсмен! Обратите внимание на мистера Менцеля – когда увидите его снова. В его возрасте да при таком росте весить меньше ста пятидесяти фунтов просто смешно и абсолютно несолидно – я говорю это как преподаватель гимнастики по шведской системе миссис Чивер-Бертон! Ведь это же смотреть было не на что!

Макферсона уже почти подняли на достаточную высоту – председатель дрыгал в воздухе ногой. Толстые пальцы зацепились за край крыши.

– Боже, – Д.Э. повернулся, увидел, что окружен со всех сторон и от страха чуть не свалился. – Боже, ты видишь это? Да найдется ли здесь хоть один человек, которому не стало лучше от того, что я сделал!

Произошла заминка.

– Все равно повесить! – воспряли джентльмены.

– Подождите! – звонко крикнула барышня. – Он говорит правду! Я прибавила в весе!

На нее немедленно напали с руганью. «– Кто пустил сюда молодую девицу?» «– Миссис Макферсон, уведите ее!» «– Я говорю правду!» – раздавалось из толпы.

– Спасибо, мисс!

С этими словами искатель приключений набрал полную грудь воздуха, скомандовал себе: «courage!» и сиганул с крыши уринала на крышу только что тронувшегося фургона молочника. Оставалось надеяться на лучшее. Толпа в аффектации выясняла истинное положение дел. Не сдался один председатель Макферсон, погнавшийся за фургоном.

Лицо его, которое и без того было красным, сделалось совсем уже опасного цвета.

– Стойте! Остановитесь, черт бы вас побрал! – председатель кашлял, хватался за грудь, но продолжал погоню.

– Я вам удивляюсь, Макферсон, – заявил Д.Э. свысока, – мы своим клиентам всякую гадость не подсовываем. Разве вы не чувствуете себя снова молодым?

– Сейчас, – преследователь городского совета совершал удивительные для своих лет прыжки, – сейчас ты у меня почувствуешь!

И заорал изо всей силы:

– Остановитесь! Именем закона!

Публика веселилась и отпускала в адрес бегущего шутки: никто и предположить не мог, что этот красный, взмокший человек без шляпы и с растрепанными редкими волосами – председатель городской управы. К нему поворачивались любопытные лица.

– Мне кажется, – крикнул искатель приключений тоном невинного дитяти, каким обычно разговаривал ушастый Кокс в пансионе мадам Гландау, – мне кажется, что вы в отличной форме! Ну, признайте: я прав. Разве нет, мистер Макферсон?

– Я тебя своими руками вздерну! – Макферсон грозил тростью. – Остановитесь! Я председатель городской управы! Именем зак-кха-кхона!

Показался следующий перекресток: Двадцать четвертая и вокзал Сан-Хосе. Здесь Макферсон остановился перевести дух, а искатель приключений зацепился за ближайший фонарный столб, со столба перелез на галерею и стал карабкаться на крышу.

Была, конечно, мысль вскочить в ближайший экипаж и крикнуть: «Гони!», но проклятое: «Именем закона!» спутало карты.

Полагаться можно только на себя.

На Сан-Хосе спускались сумерки. М.Р. Маллоу, щурясь, наблюдал, как компаньон спускается по черепичному скату, поднимается по маленькой лестнице и перемахивает через чугунную ограду.

– Я так и знал, что ты догадаешься, – усмехнулся Дюк.

Он сидел на галерейке, которой оканчивалась шестая, считая от угла, крыша. Другими словами, М.Р. Маллоу находился прямо над бывшей квартирой двоих джентльменов. Он опирался спиной о флагшток и грыз зубочистку.

Компаньон поддернул брюки, сел рядом, придвинул к себе саквояж и бережно стер с него пыль.

– Да что тут догадываться, – лениво (устал, набегавшись), – сказал он. – Ты был дома, к нам гости, внизу осада – не с ним же тебе бегать. А тут такое удобство.

– У некоторых из нас, – Дюк тоже потер саквояж, – хватило бы ума за ним вернуться. Ну, я и решил забрать его сразу. Надежное место – у всех на виду.

– Я бы тоже спрятал сюда, – согласился Джейк.

– Макферсон засел в нашей квартире. Обещал достать нас из-под земли.

– Я его слышал. Долго тебя гоняли?

Дюк отмахнулся с видом почти легкомысленным.

– Миссис Менцель так старалась со здравыми советами мужу, что у казначея не оставалось шансов. Перегрызлись где-то на перекрестке с Двадцатой. Жалкое зрелище, сэр.

– Нервный слишком наш казначей, – согласился компаньон. – И мучается, и мучается, для всех хочет быть хорошим – и для жены, и для начальства. Вот тебе и ответ, почему одному – второй срок председательствовать, а второму – семейный скандал.

– Как ты под колеса не попал только, – проворчал Дюк. – Ездят, кто во что горазд. Ночевать здесь будем? Я уже чердак присмотрел.

– Злыдня, – Джейк наморщил лоб, – Злыдня надо бы пристроить. Не бросать же на произвол судьбы.

Он вытянул ноги и положил одну на другую.

– Уехать на нем нельзя. И вообще давно пора ликвидировать – мы им все равно не пользуемся. А на другое транспортное средство у нас с вами, сэр, не хватает капитала.

– И к тому же, нас наверняка объявили в розыск, – добавил Дюк. – Придется менять имена. У меня уже даже идея есть.

– Какая?

М.Р. Маллоу выдержал эффектную паузу.

– Ланс Э. Лауд и Р.Т. Козебродски. Красиво?

– Про Лауда я понял, – проговорил Джейк. – Р.Т., конечно, Реджинальд Томас?

Дюк грустно кивнул.

– Отца только наоборот зовут: Томас Реджинальд. Так мы с тобой им и не написали…

– Напишем, – утешил компаньон и достал сигареты. – Придет время – напишем.

Злыдня двое джентльменов свели из конюшни перед рассветом – пока никто не проснулся. Джейк волновался, что «пристроить» мизантропа в подковах не удастся, но ошибся.

– За мешок моркови! – стонал Д.Э. Саммерс, который, в отличие от Злыдня, обернулся вслед бывшему товарищу, которого уводил владелец зеленного фургона. – Подлое, продажное рыло!

– Он, может быть, об этой моркови всю жизнь мечтал, – возразил ему М.Р. Маллоу. – И хоть бы кого это интересовало!

Но Д.Э. был безутешен.

М.Р. Маллоу подумал, и купил ему пакет леденцов. Чтобы уравнять пропорцию.

Был полдень. Шумел пальмами Сан-Диего. Д.Э. Саммерс смотрел в окно, качался на стуле и барабанил по столу в глубоких раздумьях. Добарабанился до того, что волосы от постоянной теребежки встали дыбом, как у Марка Твена на газетных карикатурах. Потом крутил наподобие волчка серебряную колбу от кофейной машины. Потом сложил ноги на стол и стал смотреть в мультископ. Потом залез в блокнот компаньона, где тот писал в свободное от идей компаньона время, и испортил там два десятка страниц голыми женщинами.