— Лучшая защита от внезапности — сильный резерв, — быстро нашел он ответ, но тут же у преподавателя, возник следующий вопрос.

— «А где его взять, когда приходится снимать с передовой батальоны, оголяя фланги?» — память решала, казалось бы, неразрешимую задачу, но она должна была иметь ответ, эта задача, и он был обязан, во что бы то ни стало, решить ее, именно здесь и именно сейчас.

«Воздействие, которое могут повлечь за собой внезапные действия, сильно сказывается на каждом военнослужащем сражающихся войск. Поэтому морально— психологическая подготовка войск, преследующая цель снизить влияние внезапности, очень важна, так гласят заповеди» — напомнил Ляхов.

— Моральное состояние моих солдат на высоком уровне, а вот противника мы постараемся свести к нулю, своими внезапными действиями, — сделал он заключение.

Итак, подведем итоги, решил полковник, — мы имеем желание наступать, и хотим это сделать внезапно, а что является врагом внезапности — рация. Надо в первую очередь исключить именно рацию.

— Другой враг внезапности — привычки, смена привычек и способов действий приобретает для внезапности особое значение, — вот мое оружие, которым я воспользуюсь, дорогой мой Ляхов, — полковник нашел ответы на все вопросы преподавателя и откинулся на сидение автомобиля с чувством выполненного долга.

Впереди его ждало много дел, но сейчас он имел полное право отдохнуть и расслабиться.

При въезде в Тер-Тер, рядом с мостом через реку Тартар-чай, была маленькая чайная, где всегда толпилось много народу. Вот туда полковник и приказал подъехать бессменному водителю Тельману. Он решил еще раз, на свежем воздухе, все взвесить и продумать отдельные детали предстоящего боя.

Местные жители города ежедневно собирались здесь, чтобы обсудить последние новости о проходящих боях, помянуть погибших или договориться, как организовывать похороны погибших воинов, опознать которых не представлялось возможным. Безымянных солдат, имена которых были известные только АЛЛАХУ, с соблюдением всех обычаев, хоронили в братской могиле на аллее героев, на городском кладбище.

Тяжелое положение вокруг города и всего района невольно вынуждала людей искать помощи в общении с близкими и соседями, с которыми можно просто поговорить по душам, приходили сюда убедиться в том, что соседи, после ночных обстрелов живы и здоровы.

Выйдя из машины и разминая отекшие ноги, полковник позвал водителя,

— Тельман, скажи радисту Натику, пусть свяжется со штабами частей 703, 776, 772, 777 и 157 полка и передаст приказ командирам частей прибыть на совещание в 20.00 часа ко мне в штаб. Командиру 172 бригады скажет, чтобы тот пусть немедленно выезжает и привезет свое решение на завтрашний день, а мне, пожалуйста, закажи крепкого чаю.

Радист Натиг, он же порученец, знал все повадки своего командира и прежде чем выполнить распоряжение, открыл дверку «Нивы» и протянул пакетик с сапожными принадлежностями. Там лежали щетка, крем и потертая бархотка. Полковник улыбнулся, — вот «чертенок», знает, что сейчас спрошу про щетку, так, не дожидаясь команды, спешит показать свое рвение. Помнит, как отругал его еще в Шуше, когда отступали, а он забыл прихватить сапожные принадлежности, оставив их врагу.

С тех пор утекло много воды в реке Куре, а Натик, всегда держал под рукой все, что бывает необходимо в полевых условиях, чтобы поддерживать опрятный внешний вид, к которому полковник относился со строгой щепетильностью.

Поблагодарив радиста, он отошел в сторону и до блеска надраил свои армейские ботинки. Бросил сапожные принадлежности в кабину, пошел к столу. Многие жители знали его в лицо, приставали со стульев, здоровались, прижав правую руку к груди в знак благодарности и почтения за защиту города от врагов. Пожилой чайханщик, с ловкостью фокусника расставлял на столе маленькие стаканчики — армуды, тарелочки с очищенными грецкими орехами, сушеный изюм, небольшие дольки лимона.

Несмотря, на то, что каждый день город повергался жестоким обстрелам, и в нем было много разрушенных и сожженных домов, городской базар ни на один день не прекращал свою работу. В чайхане было все, что подается по древнему обычаю азербайджанцев к чаю. Проезжая, через город по утрам, полковник видел как народ, переживший артобстрел ночью, спешит на городской базар.

Поначалу он не мог понять, почему так происходит, но, как-то встретив одного давнего своего знакомого, возвращающегося с базара, поинтересовался этим вопросом. Его удивлению не было предела от ответа простого человека, когда тот заявил:

— Понимаешь, начальник, если закроется базар, значит, больше нет в городе никого, кто хотел бы кушать и кормить своих детей, а значит, город уже не наш. Каждый день гибнут наши сыновья и братья, удерживая свои позиции. Своим посещением базара мы хотим выразить им свою признательность и показать врагам, что мы верим в своих солдат, в их стойкость, и мужество.

Разлив чай по стаканчикам, чайханщик, пожелав приятного аппетита, удалился. Полковник, взяв со стола стаканчик, сделал маленький глоток. Душистый, заправленный мятой чай на мгновение заставил забыть о тяготах последних дней, а тем более о предстоящих делах. Нега растекалась по уставшему телу, и не было сейчас таких сил, чтобы они остановили наслаждение таким простым занятием — как чаепитие. Сменялись чайники, тарелочки с орешками, а полковник сидел погруженный в свои раздумья.

Где-то вдалеке ухнул разрыв снаряда, возвращая полковника в реальность. Он машинально посмотрел на часы и с удивлением отметил, что прошел почти час, как они остановились в чайхане. Он резко встал, давая понять своим солдатам, что надо ехать. Вытащил из кармана пару сотен манат и небрежно положил их на стол. Он уже хотел отойти, но кто-то схватил его за руку. Старый чайханщик с грустью смотрел на него.

— Не надо, сынок, обижать Мустафу, разве я дал тебе для этого повод? Эта чайхана работает только потому, что ты хорошо делаешь свою работу, так что не обижай старика и будь моим гостем, — с этими словами он положил в карман куртки полковника деньги, что лежали на столе. От такого обращения полковнику стало не по себе. Он на секунду забыл заповеди гостеприимства горцев, и теперь стоял смущенный перед стариком, не зная, как сгладить свою вину.

— Прости отец, — как можно ласково сказал он чайханщику и с этими слова нежно обнял худые плечи старика.

— Забыл, что я дома, — он широко улыбнулся — еще раз прости.

— Ты иногда заходи к нам, — чайханщик не смог скрыть своего смущения, чай всегда для тебя найдется, — поклонился он полковнику, и взяв со стола стаканы, стал собирать их на поднос. Инцидент был исчерпан, но оставил неприятный осадок на душе.

Всю дорогу до штаба 703 бригады он переживал за свою маленькую оплошность, и только подъехав к штабу,