В этом свете двойной девиз книги, очевидно, противоречащий друг другу и вызывавший немало разочарований у комментаторов на протяжении многих лет, начинает обретать смысл. Если "Ничто не истинно, все дозволено" символизирует лицензию, предоставленную исмаилитской элите, то не связанный с ним вспомогательный девиз "Omnia in numero et mensura" приобретает в конечном счете предостерегающее значение. Все в меру, ничего лишнего. Иными словами, скептицизм и рациональность - важные качества, но чрезмерная зависимость от них в ущерб состраданию приводит к трагедии, которая охватила Хасана в той же мере, что и его явных и неявных жертв.

В портреты Хасана и других персонажей романа Бартол вложил многие свои собственные качества и личные интересы. Он был заядлым студентом, изучавшим философию, историю, математику и естественные науки. Он был энтомологом-любителем и (как и другой Владимир, старше его на четыре года и автор книги под названием "Лолита") заядлым лепидоптеристом. В стране альпинистов Бартол буквально карабкался вместе с лучшими из них. Как и знаменитый французский писатель, который был старше его на три года, он был энтузиастом и опытным пилотом малой авиации - и все это только в качестве прелюдии к писательской карьере. Человек, который настолько любознателен и жаждет опыта, либо одержим, либо влюблен в жизнь. В личной жизни Бартол был примером последнего типа личности, но в своем романе он решил изобразить крайний вариант первого.

В комментарии к "Аламуту", опубликованном по случаю издания романа в 1957 году, постаревший Бартол, теперь уже более откровенно заботящийся о своих читателях, пишет:

Читатель "Аламута" наверняка заметил одну вещь. Какими бы страшными, бесчеловечными и подлыми ни были методы, которые использует Хасан, подчиненные ему люди никогда не теряют самых благородных человеческих ценностей. Чувство солидарности среди федаинов никогда не умирает, а дружба процветает среди них, как среди девушек в садах. Ибн Тахир и его товарищи жаждут знать правду, и когда ибн Тахир узнает, что его обманул человек, которому он больше всего доверял и в которого верил, он потрясен не меньше, чем когда узнал, что любовь Мириам к нему была обманом. И наконец, при всем своем мрачном знании Хасан несчастен и одинок во Вселенной. И если бы кто-то захотел узнать у автора, что он имел в виду, когда писал "Аламут", что он чувствовал в процессе его написания, я бы сказал ему: "Друг! Брат! Позволь спросить тебя, есть ли что-нибудь, что делает человека храбрее, чем дружба? Есть ли что-то более трогательное, чем любовь? И есть ли что-то более возвышенное, чем правда?"