видел прежде. Старший хранитель ничего не сказал, только слегка качнулся, сначала назад, затем вперед, как ветка на ветру. Потом он едва заметно кивнул и исчез за углом.

— Очень меня обяжете! — прокричал Пендергаст вслед хранителю, наклонившись на стуле.

Д’Агоста молча наблюдал за происходящим.

— Вы так глубоко пнули его ботинком в задницу, что ему придется обедать обувным рожком.

— Я знаю, что у вас всегда найдется подходящее острое словечко.

— Боюсь, что вы нажили себе врага.

— У меня давний опыт работы с музеем. Тут есть определенная разновидность хранителей, которые ведут себя как средневековые феодалы в своих владениях. С такими людьми я не церемонюсь. Привычка дурная, но расстаться с ней очень трудно. — Он встал со стула. — А теперь мне бы очень хотелось поговорить с этим лаборантом-остеологом, о котором вы говорили. С Марком Сандовалом.

Д’Агоста поднялся на ноги:

— Я вас провожу.

12

Они нашли Сандовала в хранилище дальше по коридору. Он ходил от одного набитого костями шкафа к другому, открывал их, рассматривал содержимое, делал заметки. Нос у него все еще оставался красным, глаза слезились — летняя простуда оказалась привязчивой.

— Это специальный агент Пендергаст из ФБР, — сказал д’Агоста. — Он хочет задать вам несколько вопросов.

Сандовал нервно огляделся, словно опасаясь, что кто-то может их увидеть, может быть Фрисби.

— Здесь?

— Да, здесь, — подтвердил Пендергаст, оглядывая кабинет. — Очаровательное местечко. Сколько в этой комнате человеческих останков?

— Около двух тысяч, плюс-минус десяток-другой.

— И откуда они?

— Океания, Австралия и Новая Зеландия.

— А сколько во всей коллекции?

— Около пятнадцати тысяч, если считать вместе антропологическую и остеологическую коллекции.

— Мистер Сандовал, насколько я понимаю, одна из составляющих вашей работы — помощь командированным ученым.

— Вообще-то, это наша основная обязанность. Командированные здесь постоянно сменяют друг друга.

— Но в обязанности Виктора Марсалы это не входило, хотя он и был лаборантом.

— У Вика был неподходящий характер. Иногда известные ученые бывают, как бы это сказать, людьми, трудными в общении… если не хуже.

— И в чем заключается ваша помощь им?

— Обычно командированные приезжают в музей, чтобы обследовать тот или иной экспонат или коллекцию. А мы — нечто вроде библиотекарей костей: подаем им экспонаты, дожидаемся, когда они их обследуют, потом возвращаем на место.

— Библиотекарь костей — очень точное определение. Сколько командированных ученых может обслужить каждый из вас, ну, скажем, за один месяц?

— По-разному. От шести до десяти, наверное.

— От чего это зависит?

— От того, насколько сложны или велики их требования. Если приезжает командированный ученый с подробно расписанным списком требований, то вам, возможно, придется работать исключительно с ним несколько недель. А есть и такие, которые просто хотят взглянуть на какой-нибудь череп или бедро.

— Какая квалификация должна быть у этих командированных?

Сандовал пожал плечами:

— У них должен быть документ с места работы и обоснование плана исследований.

— А специальные документы, удостоверяющие их полномочия?

— Ничего конкретного. Рекомендательное письмо, официальный запрос на бланке университета, свидетельство о том, что они работают в данном университете или медицинском институте.

Пендергаст лениво поправил запонку:

— Насколько я понял, Марсала, хотя это и случалось нечасто, все же работал с одним командированным ученым два месяца назад.

Сандовал кивнул.

— И он говорил вам, что этот проект имеет для него особый интерес?

— Мм, да.

— А что он об этом говорил?

— Он вроде как намекал, что этот ученый ему как-то поможет.

— Марсала работал исключительно с этим ученым?

— Ну да.

— Каким же образом работа заезжего ученого могла повлиять на положение мистера Марсалы, который считался специалистом по восстановлению костных соединений, но чья главная обязанность состояла в наблюдении за мацерационными чанами с жуками-кожеедами?

— Не знаю. Может быть, он планировал упомянуть Вика в статье, которую собирался опубликовать.

— С какой стати?

— В благодарность за его помощь. Костный библиотекарь — это работа вовсе не поднеси-подай. Иногда поступают очень необычные запросы, совершенно неконкретные, и тогда вам приходится прибегать к собственным специальным знаниям.

Д’Агоста слушал этот разговор со все возрастающим недоумением. Он предполагал, что Пендергаст займется криминальной стороной дела. Но агент ФБР, как обычно, отклонился от сути и задавал вопросы, никак напрямую не связанные с расследованием.

— Мистер Сандовал, вы не знаете, какие именно экспонаты обследовал этот ученый до своего отъезда?

— Нет.

— Сможете выяснить это для нас?

— Конечно.

— Отлично. — Пендергаст показал на дверь. — В таком случае, после вас, мистер Сандовал.

Выйдя из хранилища, они прошли по лабиринту коридоров к компьютерному терминалу в помещении, которое выглядело как главная лаборатория: пространство, заполненное столами и рабочими станциями, с несколькими наполовину собранными скелетами, разложенными на подстилках из зеленого сукна.

Д’Агоста и Пендергаст наклонились над Сандовалом, который уселся перед терминалом и вошел в базу данных остеологического и антропологического отделов музея. В лаборатории стояла тишина, нарушаемая лишь стуком по клавишам, пока Сандовал формулировал запрос. Потом зашуршал принтер, и Сандовал вытащил из него лист бумаги.

— Похоже, Марсала приносил этому ученому всего один экспонат, — сказал он. — Вот распечатка.

Д’Агоста наклонился ближе и стал читать вслух:

— Дата последнего запроса: двадцатое апреля. Готтентот[463], пол мужской, возраст приблизительно тридцать пять лет. Капская колония, бывший Восточный Грикваланд[464]. Состояние: идеальное. Никаких обезображивающих повреждений. Причина смерти: дизентерия во время Седьмой пограничной войны[465]. Дата смерти: тысяча восемьсот восемьдесят девятый год. Привезен Н. Хатчинсом. Единица хранения: С-31234.

— Это, естественно, оригинальная запись, — сказал Сандовал. — Термин «готтентот» теперь считается унизительным. Правильное название — кой-коин.

— Согласно этой записи, тело было прислано в музей в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году, — заметил Пендергаст. — Но если память мне не изменяет, то Седьмая пограничная война завершилась в конце тысяча восемьсот сороковых годов.

Сандовал хмыкнул и промычал что-то непонятное, прежде чем сказать:

— Возможно, тело перед доставкой в музей было эксгумировано.

В лаборатории снова повисло молчание.

— Подобная практика в прежние времена была обычной, — добавил Сандовал. — Откапывали могилы, чтобы получить нужный образец. Больше такого, конечно, не случается.

Пендергаст показал на номер хранения:

— Не могли бы мы увидеть этот экспонат?

Сандовал нахмурился:

— А зачем?

— Окажите любезность.

Снова пауза.

Пендергаст наклонил голову:

— Мне просто хотелось бы познакомиться с процессом: какова система хранения экспонатов, как вы их находите.

— Хорошо. Прошу за мной.

Сандовал нацарапал на клочке бумаги инвентарный номер, и они вышли следом за ним в центральный коридор, а потом — еще дальше в глубины отдела, в бесконечный лабиринт хранилищ. На поиски экспоната в старинных деревянных шкафах с медными ручками ушло некоторое время. Наконец Сандовал остановился перед нужным шкафом. Искомый инвентарный номер, нацарапанный от руки