На XX съезде КПСС Хрущев обещал довести к началу 60-х годов ежегодный валовой сбор зерна до 11 млрд. пудов. О чем же говорят опубликованные в «Правде» 13.10.57 и 23.01.62 статистические данные? Хотя «вся официальная статистика Хрущева не заслуживает никакого доверия», утверждалось в письме, ибо тенденциозно занижает одни сведения и завышает другие, тем не менее и она позволяет сделать следующий вывод — «сельское хозяйство СССР за период правления Хрущева, несмотря на колоссальные затраты усилий и средств, непрерывное мордование секретарей партии разных рангов, не приведено даже к дореволюционному уровню и тем более к уровню НЭПа».

В качестве доказательства этого вывода приводились такие цифры. В 1913 г. валовой сбор зерна составил 6200 млн. пудов, в 1960 г. — 7060 млн. пудов («без незрелой кукурузы, которую Хрущев пытается выдать за полноценное зерно»), а в 1961 г. — 6930 млн. пудов. «И то сомнительно, так как пытается же он прибавить сюда еще 1,47 млрд. пудов зеленой кукурузы». По-прежнему недостижимыми остаются как дореволюционный, так и нэповский уровень урожайности: 59 с лишним, 58 и 54 пуда с гектара соответственно. Учитывая же, что население страны за это время увеличилось со 135 до 220 млн. человек, подушевое производство зерна сократилось с 46 до 32 пудов.

Правда, увеличилось поголовье крупного рогатого скота: с 58,4 млн. голов до 81,9 млн. Но в это число входит 23,7 млн. голов, находящихся в индивидуальном владении, в чем никакой заслуги Хрущева нет. «Наоборот, он неоднократно пытался его ликвидировать и не перестает всячески мешать его существованию и теперь». Зато количество коров на 100 душ населения уменьшилось с 21,5 головы в 1916 г. и 22,5 голов в 1928 г. до 16,5 голов ныне.

«Вот и выходит, что даже подтасованные цифры свидетельствуют о том, что “социалистическое” сельское хозяйство Хрущева после всех невероятных усилий находится на сегодня в гораздо худшем состоянии, чем сельское хозяйство царской России… Вот почему наш народ и голодает уже 33 года после НЭПа. Спрашивается, стоило ли ради этого совершать революцию, приносить в жертву столько человеческих жизней, сотворить столько “теорий”, устраивать варфоломеевские ночи 1937-1938 гг.? Стоило ли так бессовестно и безжалостно ограблять народ и превращать его в рабов государственного капитализма как в городе, так и в деревне?».

Затрагивая чувствительные струны аппарата, авторы били тревогу:

«В сложившейся обстановке легко понять, что предстоящий… пленум будет пленумом “вскрытия виновников” глубочайшего развала политики Хрущева в области сельского хозяйства. Предстоит невиданная до сих пор расправа с кадрами… Авантюризму Хрущева нет предела, а из-за неизбежности провала этих авантюр ему всегда будут нужны козлы отпущения. И это будет продолжаться до тех пор, пока какое-нибудь поколение секретарей национальных, краевых, областных комитетов не сговорятся и не вышвырнут Хрущева за борт с помощью того же метода, каким они посадили его себе на шею. Может случиться и такое: доведенный до отчаяния народ, который пока только саботирует, итальянит против всех мероприятий Хрущева, вдруг поднимется и устроит такое, что затмятся все Будапешты».

Направляя этот текст в ЦК КПСС, заместитель председателя КГБ СССР П.И. Ивашутин сообщал 22 февраля, что «приняты активные меры к розыску автора». Правда, никаких следов этого розыска в архиве ЦК партии нам обнаружить не удалось.

В тот же день, вечером, в центральном лектории Общества по распространению политических и научных знаний во время заседания молодежного дискуссионного клуба по теме «Пусть будет больше одержимых!» в президиум поступили две отпечатанных с помощью множительного аппарата листовки, подписанные Союзом свободы разума. Они содержали «клеветнические измышления о положении в стране, злобные выпады в отношении КПСС и советского правительства, а также призывы к активной борьбе за изменение общественного и государственного строя». Аналогичный документ был обнаружен тогда же в Институте иностранных языков. А затем к чекистам поступило свыше 120 экземпляров этой листовки, полученной комитетами комсомола различных вузов и промышленных предприятий, а также редакциями газет и журналов и отправленной в их адрес по почте из Москвы вечером 22 и утром 23 февраля. На сей раз «активные меры к розыску распространителей антисоветских документов» оказались более действенными. Уже 3 марта органы КГБ задержали 20-летних комсомольцев А.Г. Мурженко (студента Московского финансового института) и В.А. Балашова (фотографа 5-й типографии Воениздата). При обыске у них было обнаружено более 20 конвертов с текстом листовки Союза свободы разума, приготовленных для рассылки. На допросах они признали, что сочинили эту листовку, отпечатали ее текст в типографии и разослали по почте в количестве более 300 экземпляров, а еще 50 разбросали по студенческим аудиториям, в чем им помогали другие студенты.

Нет ничего странного в таком рвении чекистов, в их стремлении как можно быстрее найти и обезвредить антисоветчиков. Странно, однако, отсутствие результативности в расследовании более щекотливого дела, связанного с призывом сменить не строй, а первое лицо в партии и правительстве. Попытки выяснить обстоятельства этого дела у тогдашнего главы госбезопасности П.Е. Семичастного и его заместителя П.И. Ивашутина ни к чему не привели. Ничего не мог вспомнить об этом «подметном письме» и первый секретарь МГК КПСС Н.Г. Егорычев.

Нет никакого упоминания об этом эпизоде и в воспоминаниях Н.С. Хрущева. Может быть, потому, что он отдыхал тогда в Сочи, а его коллеги дали знать ему о «подметном письме» таким образом, что он не придал ему сколько-нибудь серьезного значение? Но ведь в его воспоминаниях ничего не говорится и о том, что он действительно собирался на мартовском (1962 г.) пленуме ЦК сделать оргвыводы в отношении некоторых из своих недавних фаворитов. Однако, открывая 5 марта пленум, он ограничился только упоминанием об «антипартийном поведении» Е.А. Фурцевой и Н.А. Мухитдинова, выразившемся в отсутствии на последнем заседании XXII съезда КПСС 31 октября 1961 г., когда голосовалось предложение о перезахоронении Сталина. А уже заготовленное предложение об их исключении из состава ЦК так и не озвучил. И не предупреждение ли анонимщиков о поиске им новых «козлов отпущения» подвигло его на то, чтобы отказаться от первоначального намерения?

18 марта 1962 г. состоялись очередные выборы в Верховный Совет СССР. В Москве, в Калининском избирательном округе, где баллотировался Н.С. Хрущев, 99% избирателей проголосовало до 4 часов дня. На многих бюллетенях были оставлены хвалебные надписи. Например, такие: «Слава тебе, дорогой, большой русский человек!». Или: «Голосуя за вас, мы уверены, что вы вместе с нашей партией добьетесь подъема сельского хозяйства». А.В. Ланцова на избирательном участке № 6 благодарила за пенсию и благоустроенную комнату. «Как рабфаковец за рабфаковца» проголосовал на избирательном участке № 2 А.И. Волков. За то, что Хрущев «только один и может пробивать каменные стены бюрократизма», благодарил его на избирательном участке № 13 А. Новиков. Гордость за то, что ему «пришло счастье голосовать за великого борца за мир», выразил на избирательном участке № 49 пенсионер Артюхов. Свою во многом типичную биографию советской выдвиженки подробно изложила на избирательном участке № 65 пенсионерка Савина, закончив ее следующим пассажем: «И сейчас перед урной целую ваши инициалы и шлю большое спасибо за обеспеченную старость».