Пай ожидал упреков и обвинений от сородичей — они всегда отличались памятливостью и преданностью традиции, ибо это была их единственная связь с Первым Доминионом, — но все же ярость этого перечисления удивила его. Судья по имени Кулус-су-ераи была иссохшей маленькой женщиной преклонных лет. Она сидела, закутавшись в балахон, такой же бесцветный, как и ее кожа, и слушала нескончаемый перечень обвинений, ни разу не посмотрев ни на обвиняемого, ни на обвинителя. Когда Тез-рех-от закончил, она предоставила мистифу возможность выступить в свою защиту, и Пай постарался оправдаться.

— Я признаю, что совершил много ошибок, — сказал он. — И одной из них было то, что я покинул свою семью — а мой народ это и есть моя семья, — никому не сказав, куда я направляюсь и зачем. Но объяснить это очень просто: я и сам этого не знал. Я намеревался вернуться через год. Думал, что неплохо будет привезти разные истории о путешествиях. Теперь, вернувшись, я вижу, что их некому рассказывать.

— Какой бес попутал тебя отправиться в Пятый Доминион? — спросила Кулус.

— Еще одна ошибка, — сказал Пай. — Я приехал в Паташоку и встретился там с магом, который сказал, что может взять меня с собой в Пятый Доминион. Просто на экскурсию. «Мы вернемся через денек», — так он сказал. Денек! Я подумал, что это неплохая идея, если я вернусь домой, погуляв по Пятому Доминиону. Ну, и я заплатил ему…

— В какой валюте? — спросил Тез-рех-от.

— Наличными. И оказал ему несколько небольших услуг. Я не спал с ним, если вы это имеете в виду. Может быть, если б я это сделал, он и сдержал обещание. Вместо этого его ритуал доставил меня прямиком в Ин Ово.

— И сколько ты там пробыл? — поинтересовалась Кулус-су-ераи.

— Я не знаю, — ответил мистиф. — Тамошние страдания казались бесконечными и невыносимыми, но, возможно, прошли всего лишь дни.

На это Тез-рех-от презрительно фыркнул.

— Он сам повинен в собственных страданиях, мадам. Так имеют ли они отношение к делу?

— Может быть, и нет, — уступила Кулус. — Но я так понимаю, тебя вызвал оттуда Маэстро из Пятого Доминиона?

— Да, мадам. Его звали Сартори. Он был представителем Пятого Доминиона в Синоде и участвовал в подготовке Примирения.

— И ты служил ему?

— Да.

— В каком качестве?

— Я исполнял все его поручения, ведь я был под заклятием.

Тез-рех-от хмыкнул, выражая отвращение. Пай понял, что оно было неподдельным. Он действительно пришел в ужас при одной мысли о том, что один из его сородичей — в особенности такое благословенное существо, как мистиф, — может находиться на службе у человека.

— Каково твое мнение — Сартори был хорошим человеком? — спросила у Пая Кулус.

— Он был ходячим парадоксом. Проявлял сочувствие, когда этого меньше всего можно было ожидать. То же самое и с жестокостью. Он был крайним эгоистом, но тогда я думал, что иначе он просто не смог бы взвалить на себя такую ответственность и принять участие в Примирении.

— Проявлял ли он к тебе жестокость?

— Мадам?

— Ты понимаешь вопрос?

— Да. Но я не понимаю, зачем вы его задаете.

Кулус недовольно заворчала.

— Может быть, теперь наш суд проводится не с такой помпой, как раньше, — сказала она, — да и служители его поиссохлись с годами, но от этого ни то ни другое не утратило своей силы. Понимаешь меня, мистиф? Когда я задаю вопрос, я ожидаю быстрого и правдивого ответа.

Пай пробормотал извинения.

— Итак… — сказала Кулус. — Я повторю вопрос. Проявлял ли Сартори к тебе жестокость?

— Иногда, — ответил Пай.

— И тем не менее, когда Примирение провалилось, ты не оставил его и не вернулся сюда?

— Он вызвал меня из Ин Ово. Он связал меня заклятием. У меня не было такой возможности.

— Плохо в это верится, — заметил Тез-рех-от. — Неужели ты хочешь, чтобы мы поверили…

— Вы спросили у меня разрешения задать подсудимому вопрос? — прервала его Кулус.

— Нет, мадам.

— Теперь вы просите у меня такое разрешение?

— Да, мадам.

— Вам отказано, — сказала Кулус и вновь устремила внимание на Пая. — Я думаю, мистиф, ты многому научился в Пятом Доминионе, — сказала она. — Но тем более ты испорчен. Ты высокомерен. Ты коварен. И, возможно, ты так же жесток, как и твой Маэстро. Но я не думаю, что ты шпион. Ты гораздо хуже. Ты дурак. Ты повернулся спиной к людям, которые любили тебя, и позволил поработить себя человеку, на котором лежит ответственность за смерть многих благородных душ Имаджики. У меня такое чувство, что ты хочешь что-то сказать, Тез-рех-от. Давай говори, прежде чем я вынесу вердикт.

— Я хотел только отметить, что мистифа обвиняют не только в шпионаже, мадам. Отказавшись разделить со своим народом доставшийся ему при рождении великий дар, он совершил тягчайшее преступление против всех нас.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — сказала Кулус. — И, честно говоря, меня прямо тошнит, когда я вижу, каким позором запятнало себя существо, которому было рукой подать до абсолютного совершенства. Но могу ли я напомнить тебе, Тез-рех-от, как нас мало? Наш народ почти исчез. А этот мистиф, которые и без того встречались редко, — последний из оставшихся в живых.

— Последний? — переспросил Пай.

— Да, последний! — ответила Кулус. Стоило ей повысить тон, и голос ее задрожал. — Пока ты там развлекался в Пятом Доминионе, наш народ систематически истребляли. Здесь, в городе, нас осталось меньше пятидесяти. Остальные либо мертвы, либо рассеяны по всему миру. Таких, как ты, больше нет. Все члены твоего клана либо убиты, либо умерли от горя. — Мистиф закрыл лицо руками, но Кулус продолжала говорить. — Двое других мистифов дожили до прошлого года, — продолжала она. — Один из них был убит здесь, в чианкули, когда помогал раненому ребенку. Другой отправился в пустыню — к голодарям, на окраину Первого Доминиона. Войска Автарха не любят подходить слишком близко к Немочи. Но они поймали его, прежде чем он успел добраться до палаток. Они притащили его тело сюда и повесили на воротах. — Она встала с кресла и приблизилась к рыдающему Паю. — Так что, может быть, твои преступления сослужили нам хорошую службу. Если б ты остался здесь, тебя бы уже не было в живых…

— Мадам, я протестую, — сказал Тез-рех-от.

— А что, по-твоему, я должна сделать? — сказала Кулус. — Добавить кровь этого дурака к морю уже пролитой крови? Нет. Лучше мы попытаемся извлечь выгоду из его развращенности. — Пай недоуменно поднял на нее взгляд. — Возможно, мы были слишком чисты. Слишком предсказуемы. Наши замыслы угадывали, наши заговоры раскрывали. Но ты из другого мира, мистиф, и, возможно, это придает тебе силу. — Она остановилась и сделала глубокий вдох. Потом она сказала:

— Вот мое решение: возьми себе в помощь кого-нибудь из нас и используй свои порочные склонности, чтобы убить нашего врага. Если никто с тобой не пойдет, иди один. Но не возвращайся сюда, мистиф, до тех пор, пока Автарх дышит.