бросил всё, необыкновенно срочное, ради чего я отказывался от встреч, бесед, книг, бросил всё и читаю, словно живу жизнь этой прелестной, искренней до нелепости, привлекательной до волшебства, принявшей на себя удесятерённый её молодостью и красотой ужас эпохи – женщины. Мне всё кажется, что я ещё никогда ничего подобного не читал – по жизненной подробности, абсолютной достоверности, наивности и, одновременно, уму. Книга эта – по-настоящему художественное произведение, и вот почему: та, которая так жестоко рассказывает о себе и своих иллюзиях, изменяется от страницы к странице – по мере того, как открывает всё новые и новые стороны жизни, как с отчаянием узнаёт о предательстве близких ей людей, предательстве разном и каждый раз невыносимом, или как её обучают очередной мерзости, от которой она старается отмахнуться, как от дурного сна. Это настоящий роман воспитания – есть такой жанр, и у Вас он доведён до высшей точки, потому что роман соединён с исповедью, с безжалостным по правдивости самообнаружением, с дневником, с интимностью признания. Хочу сказать Вам, что молодые, не понимающие безумия нашего времени, прочитав Вашу автобиографию, переживут её сами, эту эпоху лжи, крови, предательств, душевной красоты, преданности, поэзии. Всё это у Вас есть: и высокое и низкое, и уродливое и пленительное. У Вас люди зверствуют, и не всегда понятно почему: вроде бы не они сами, а какие-то за ними стоящие силы действуют, и эти силы неодолимы. Меня ошеломило открытие Роксаны и второго агента, по кличке «Норд». Вы узнали то, что не узнал ни один из нас, а мог бы каждый: и растленность ближайшей среды, и сатанинское всезнание органов, и низость благородных, и тайную преданность, даже бесстрашие казавшихся далёкими и посторонними (Чингиз).

Издать эту книгу необходимо – и как можно скорее, и как можно полнее. Надо убрать некоторые стилистические красивости, которые мешают абсолютной искренности, лежащей в основе этой бесценной, ни с чем по содержательности и человеческой красоте не сравнимой автобиографической книжки, истории не только «красавицы», но и всей нашей эпохи.

Спасибо Вам. Нежный привет Владимиру Александровичу. До скорой – как я надеюсь – встречи.

Преданный Вам и безмерно благодарный…

Александр Васильевич Снегин

11.08.1993, Молдавия, Кишинёв

…Сердечно благодарен за блестящую книгу «Жизнь – сапожок непарный». Нет слов выразить наше волнение и слёзы при её чтении… Спасибо Вам, что Вы раскрыли нам глаза на то, при чём мы жили…

Дорогая, прекрасная Тамара Владимировна, мы гордимся, что нам выпало счастье встретиться с Вами. Сейчас мы оказались за границей, но не теряем надежды повидать Вас. Бог даст, состоится наша встреча.

Нателла Урушадзе

24.08.1993, Грузия, Тбилиси

Тамарочка, дорогая моя, необыкновенная!

Я и сейчас не знаю, как выразить в словах то, что произошло со мной от встречи с Вашей книгой, вернее, Вашей жизнью. В какой-то мере и своей, потому что всё время выплывало собственное прошлое, то, что происходило в те страшные годы у нас. Мы стремились забыть то время. Вы заметили, что мы не любим вспоминать те годы? Что это, защитный инстинкт? Наверно. Меня просят написать о том, как я ездила в Потьму к маме, что там видела, как мы встретились с ней через девять лет, когда обе были уже совсем другими… Мне не хочется. Не могу. Как видно, и не умею. Вы смогли. А разве можно сравнивать мою жизнь с Вашей? А смогли. Потому что это предназначение свыше. Иначе невозможно было бы вынести то, что вынесли Вы, и, несмотря на все невообразимые ужасы, остались доброй, чуткой… Господи, неужели обязательно столько страдать для того, чтобы написать книгу о том, что нет на свете ничего сильнее человеческого духа! Но ведь Ваша книга не только об этом, она ещё о том, какой была жизнь людей в той ужасной стране, в которой мы жили, она – история. Историю тех людей лучше Вас, Е. Гинзбург и Т. Цулукидзе пока никто не написал. Три прекрасные эти женщины заставят любого читателя поверить в правду своего повествования и содрогнуться от того, во что можно превратить человеческую жизнь…

P. S. Если б не опередил классик, точное название Вашей книги – «Хождение по мукам».

Юрий Константинович Вишневский

19.12.1993, Россия, Санкт-Петербург

Дорогая Тамара Владиславовна!

Ваш замечательный роман «Жизнь – сапожок непарный» – это моя встреча с прошлым.

Читая его, я не мог оторваться от книги, тем более что наши с Вами судьбы поразительно схожи, вплоть до того, что мы оба сидели в одном лагере (Севжелдорлаг).

Ваша замечательная книга написана талантливо, умно, с большой душой. Часто мои глаза наполнялись слезами, а вызвать слёзы у мужчины, у которого в тридцатые годы безвинно расстреляли родителей и который сам отбыл в северных лагерях (Коми АССР) десять лет, – трудно.

Очень несправедливо, что роман «Жизнь – сапожок непарный» издан тиражом 15 000 экземпляров, а не миллионным и не распространён по всей России…

Теперь кратко о похожести наших судеб. Посудите сами. Практически мы ровесники (я на два года старше Вас). Оба арестованы, будучи студентами мединститута (я в 1937, Вы – в 1943 году). Обоим безвинно пришпилили 58-ю статью УК, пункт 10. У обоих срок отбытия наказания в лагерях (у Вас семь лет, у меня – десять). Оба мы погибли бы в первые месяцы там, на общих физических работах, если бы не случайности. Миллионы заключённых погибли в сталинских лагерях, а мы выжили. Значит, не судьба была умереть. Оба мы освободились из Севжелдорлага НКВД. Оба мы узнали там, в Коми АССР, те же лагерные посёлки (Княжпогост, Межог, Ухта и т. д.).

Интересно и то, что судьбы наших отцов и их возраст схожи (год рождения Вашего отца – 1890, моего отца – 1893). Оба поляки, оба попали в свои молодые годы в преступные ленинские сети. Оба поверили в «светлое будущее – коммунизм». Оба активные участники Гражданской войны. Оба были комиссарами (бригады, дивизии). В мирное время честно работали на руководящих должностях, отдавая все силы, как им казалось, во имя «светлого будущего».

Наши отцы в тридцатые годы оба были оклеветаны и безвинно арестованы. Оба осуждены на 10 лет лагерей. Оба погибли. Ваш – 15 января 1938 года, мой – 17 сентября 1937 года. Оба реабилитированы посмертно в пятидесятые годы.

К слову: моя мать – Соколовская Ядвига Николаевна, полька, была безвинно расстреляна 23 марта 1938 года. Посмертно реабилитирована в 1960 году.

Мне бы хотелось побеседовать с Вами о наших лагерных судьбах, вспомнить общих знакомых, конечно, если