Поэтому неудивительно, что волонтерство, например, как безусловно высокоморальная деятельность, увеличивает удовольствие от жизни. Было обнаружено, что, чем чаще человек участвует в волонтерских проектах, тем больше он доволен своей жизнью. В ходе одного из экспериментов 1998 года группу волонтеров, собранную из немолодых пенсионеров, попросили делать массаж младенцам три раза в неделю в течение трех недель. Здоровье и психическое состояние участников проверили до начала эксперимента и после него. Результат оказался потрясающим. Пожилые волонтеры стали гораздо меньше нервничать, реже впадать в депрессию, показатели их физического здоровья улучшились, а уровень гормонов стресса упал[738].

Вне зависимости от того, можем ли мы дать много или совсем мало, дарим ли мы материальные подарки или то, что невозможно измерить в денежном эквиваленте, удовольствие и ощущение счастья приносит само это действие.

Конечно, человеческая жизнь стократно сложнее, чем это могут допустить упрощенные условия научного эксперимента. Иногда ради достижения и сохранения самой большой и полноценной формы счастья — любви — человек вынужден жертвовать жизнью. Именно об этом рассказывается в одной из албанских народных сказок:

«…Дервиш, который в свое время уберег маленького мальчика от болезни, обещал вернуться на его свадьбу. Дервиш сдержал обещание, но сказал жениху: „Я пришел не для того, чтобы пировать на свадьбе, а чтобы увести с собой твою душу. Так приказано мне Господом Богом“. Юноша очень огорчился и сказал: „А не будет ли это большим грехом отнимать у человека жизнь в такой счастливый час?“ Тогда дервиш ответил ему: „Я могу сделать для тебя еще одно доброе дело. Пойди к отцу с матерью и спроси их, не хочет ли кто-либо из них умереть вместо тебя? Если кто-то из них согласится, ты спасен“. Но родители отказались. „Тогда предложи умереть за тебя твоей жене“, — сказал дервиш. В это время молодая жена, как того требовал древний свадебный обычай, молча стояла в углу. Она слышала весь их разговор и, когда муж спросил ее: „Согласна ты умереть за меня?“, молча приложила руку ко лбу, что означало согласие. На это дервиш ответил: „Твоя жена должна была прожить еще сорок четыре года. Теперь половину ее жизни получишь ты, а половина останется ей. Через двадцать два года вы умрете в один день и час“.

После этого дервиш удалился. Ровно через двадцать два года, муж и жена скончались в один и тот же день и час, в одну и ту же минуту. Похоронили их рядом, и вырос на их могилах прекрасный розовый куст, на котором распустились пунцовые розы с чудесным ароматом. И все, кто видел эти алые розы, думал о муже и жене, об их любви и верности друг другу»[739].

От нас останется то, что мы отдали.

karmalogic.net/laws/sutra_resource/legacy

Как говорил Остап Бендер: «Пока в стране ходят денежные знаки, всегда будут люди, у которых их очень много». Но при этом всегда есть люди, у которых денег мало, а то и вовсе нет. «Пряников сладких всегда не хватает на всех», — пел Булат Окуджава. Чтобы «пряники» получить, добавим мы, люди обречены брать деньги в долг, а затем и отдавать долги.

В этом кроется не только рыночная, сугубо финансовая, но и моральная, даже и цивилизационная коллизия. Необеспеченные реальными ресурсами долги превращаются в страшное бремя для человека. Из невозвратных долгов родилось долговое рабство античных времен, долговые тюрьмы времен Средневековья и Нового времени. Кое-где долговое рабство и тюрьмы сохраняются и по сей день.

На самых ранних этапах истории цивилизации (а следовательно, и истории денег, поскольку одним из признаков цивилизованного общества часто называют наличие монеты) кредитор мог вполне законно распоряжаться не только свободой должника, но и самой его жизнью. Согласно римским Законам двенадцати таблиц[740] несостоятельного должника в установленный день можно было вывести на рыночную площадь, разрубить его тело на части (по числу кредиторов) и тем самым удовлетворить ущерб заимодавцев. К счастью, те времена миновали. Но произошло это совсем не «само собой».

Едва ли не все революционные выступления во все исторические эпохи проходили под знаменем кассации долгов и запрещения долгового рабства как такового. Со временем долговое законодательство смягчилось, произвол кредитора-ростовщика ограничился не только специальными законами, но и нравственными предписаниями.

«И как же ты, ростовщик, войдешь в Царствие Господне, требуя возврата долга?» — вопрошали проповедники первого тысячелетия торжествующего христианства. Бессердечные заимодавцы не допускаются к таинствам, прах их запрещено предавать земле на христианских кладбищах.

Жак де Витри — историк и монах, один из идейных вдохновителей пятого Крестового похода — рассказывал об одной из таких историй, случившейся около 1200 года. Друзья богатого и особенно злостного ростовщика пытались убедить священника похоронить умершего на церковном погосте. Священник поддался на их уговоры, но сказал: «Давайте положим его тело на осла и посмотрим, какова будет воля Божья и что Господь сделает с телом. Куда осел его повезет, будь то в церковь, на кладбище или еще куда, там я его и похороню». Тело положили на осла, который, не сворачивая ни направо, ни налево, повез его прямиком вон из города, туда, где вешают воров, и там так сильно столкнул с себя труп, что тот полетел в кучу испражнений под виселицей[741].