– Им еще троих перебросить осталось, – поделился информацией Макс, даже не удостаивая пристальным взглядом по-прежнему исправно троящийся экран.

– У тебя еще в глазах не рябит? – помотала головой девушка.

– Отчего? – искренне удивился технарь.

– Да который уж час глазеешь сразу на три картинки, – пояснила Элька, кивнув в сторону зеркала. – Еще в сюжетах не запутался?

– Нет, что ты, – помотал головой ничего не понимающий Макс. – Их же всего три, а я обычно сразу с пятью мониторами работаю.

– Минуточку, – воздела пальчик вверх девушка, чувствуя, что случайно напала на какую-то важную информацию. – Ты что, одновременно с равным вниманием следишь за всем происходящим в трех местах?

– Ну да. – Технарь все никак не мог вникнуть в то, что так озадачило Эльку. – А ты разве нет?

Как и всякий гениальный человек, Шпильман никак не мог понять, почему все то, что под силу ему, оказывается недоступно для других.

– Я – нет, – честно призналась Элька, – таких талантов не водится.

– Да ладно тебе, какой талант, я самый обыкновенный парень, – смутился Макс, замахав руками, задел пакет с орешками, опрокинул его со стола и печально добавил: – Только очень неуклюжий и рассеянный.

– Ну так это – отличительная черта всех гениев, – с ходу подловила приятеля девушка. – Рассеянность, неуклюжесть и забывчивость.

– А вот этого у меня нет, – радостно заявил Шпильман, выявляя собственное несоответствие характеристике гениальности. – Скорее наоборот. Уж если что услышал, никогда не забуду окончательно. У нас, когда ученые по тестам определили, что я мнемоб, чего только в голову не напихали.

– Мнемоб? – переспросила Элька. – Это что?

– Тот, чей мозг обладает возможностью ускоренно воспринимать, запоминать и сохранять больший объем информации, чем обычно, – коротко пояснил юноша.

– Ага! Нет, парни, вы только послушайте! И он до сих пор об этом молчал! Такой феномен! Что еще о своих уникальных талантах ты не счел нужным нам сообщить, мистер скромность? – преисполнилась праведного негодования Элька.

– Я давно уже подозревал, что мосье Шпильман весьма незаурядная личность, – спокойно согласился Лукас, оторвавшись от разговора с Дрэем, чтобы откликнуться на возмущенный Элькин вопль.

Мири покачала головой. Рэнд только весело фыркнул.

– Ну что вы, я ничего не скрывал, просто как-то речь не заходила, – смущенно признался парень, все еще не понимая, из-за чего напарница так расшумелась. – Это же все ерунда, так, случайная аномалия мозга, а никакой не талант. Я не воин, не маг, не целитель и даже не вор, всего-то и умею по клавишам стучать.

– Макс, что за базар! Я тебя сейчас укушу, прекрати принижать свои способности. Они не менее уникальны, чем наши, – всерьез возмутилась Элька.

– Не кусай, – растерянно попросил Шпильман. – Смотри, вон Рэнд сейчас как раз Карин и Поля Верне освобождать будет.

– Переводишь стрелки? – усмехнулась девушка, погрозив технарю.

– Да, – повинился смущенный Макс.

– Поздно, мы уже знаем, какой ты у нас замечательный, – заявила Элька, потрепав парня по плечу, и с любопытством уставилась на экран, где Фин выводил из камер супружескую пару, место которой предстояло несколько позже занять эльфийке и вору.

Вопреки смутным опасениям девушки, что Карин и Поль могут оказаться необаятельными толстяками слоновьих габаритов, чьи прощальные вопли, полные муки, вызовут у публики разве что нездоровый смех, но уж никак не сочувствие, чета ювелиров производила вполне благоприятное впечатление. Когда Рэнд с веселым возгласом: «Так, господа драконы, засиделись вы здесь, пора выбираться! Свобода ждет!» – разомкнул их оковы и открыл камеры, ювелир, недополучивший вечерней дозы коила, самостоятельно шагнул в коридор, отвесив низкий поклон освободителю, со словами:

– Не знаю, кто вы, господин, пусть хоть слуга самого Черного Дракона, все равно спасибо! Я поклонюсь любому, кто спасет жизнь моей единственной Карин!

– Спасем, еще минутку терпения – и вас отсюда вытащат, – подтвердил вор.

Но его уже не слушали. На несколько минут для Поля и Карин вся Вселенная перестала существовать, их осталось только двое. Пара отощавших на тюремной диете, измазанных людей в поношенных рубищах с удивительной нежностью прижалась друг к другу в приветственном объятии. Мужчина ласково провел по свалявшимся в ком темным волосам жены, поцеловал натертое кандалами тонкое запястье любимой и прошептал ей на ушко:

– Ты прекрасна, ненаглядная моя!

– Все такой же сердцеед, – улыбнулась женщина, смутившись, ее рука скользнула по осунувшемуся лицу Поля.

– Смотри внимательнее, запоминай, как себя нужно вести влюбленным, чтобы выжать слезу из черствых масс, – наставительно велела Элька вору.

А супруги так и стояли рядом, пока прибывший на сей раз вовремя Лукас не забрал пару с собой в горы, велев мимоходом Рэнду остаться и подождать его в тюрьме.

– Ну что, – отбросив романтическое настроение, Элька быстро оценила внешность оборотней. – Мирей нужно будет только иллюзию радужности на глаза навести и выпачкаться, а тебе, Рэнд, все-таки придется красить голову. Волосы-то у Поля как вороново крыло.

– Ну и что? – принялся изворачиваться Рэнд. – Может, я полинял в тюрьме или поседел от горя? Они же из Мануа, Элька, ты глянь по карте, где это! Экая даль! Да никакой фанатик оттуда на День Сошествия Доримана в столицу и не потащится! А если и прибредет, станет, что ли, признаваться, что с оборотнями знаком был? Сразу на допрос потащат!

– А Ищущие, которые их схватили? – подкинула каверзный вопрос девушка. – Если Гала – так хоть налысо брей и в любой колер крась в целях конспирации, а твою бесценную шевелюру не тронь, пусть хоть весь Дорим-Аверон огнем горит?

– Гал что с волосами, что без все равно красивый, ему все идет, сама говорила, – попробовал отбрехаться Фин, подбирая свой безнадежно испорченный жилет и перепачканную куртку, на которые усаживал заключенных, не стоящих на ногах от дурмана или истощения.

– А тебе тоже другой цвет волос пойдет, – подбодрила приятеля Элька. – Темнота шевелюры оттенит дивный цвет глаз.

– Ты думаешь? – возгордился Рэнд, вздернув нос.

– Нет, конечно, иду на стратегическую хитрость, чтобы заставить тебя перекраситься, – рассмеялась Элька.

– Могла бы и соврать, – обиженно пробурчал вор, но, не выдержав, широко ухмыльнулся.

Пока Элька развлекала разговором о принудительной покраске Рэнда, оставшегося единственным бодрствующим и трезвым субъектом на всем третьем подземном этаже тюрьмы, Лукас доставил Поля и Карин в горное убежище оборотней. Он передал их с рук на руки хлопочущим сородичам и быстро разыскал Дрэя, чтобы переброситься с ним парой слов: