Даулетдинова кивнула:

– Понимаю. Но я бы, наверное, решила, что он убил соперника, расчленил и уничтожил тело. Заподозрить, что он после убийства держит восставшего дома и пытает… это надо как-то по-особому относиться к мёртвым… наверное…

Она задумчиво посмотрела на меня.

– Я стараюсь ответственно выполнять свою работу, – сказал я.

– Иди, Симонов, – после паузы сказала Даулетдинова. – Постарайся меня не разочаровать.

Питерская погода решила меня удивить. Небо голубое, прозрачное, чистое. Ярко, почти по-летнему, светило солнце. Людей, живых и мёртвых, на улицах было столько, будто они вышли праздновать его появление.

Найд, улыбаясь, запрокинул голову, глядя вверх. Сказал:

– Вот я это так люблю…

Бедренец несколько секунд смотрел на него, потом поднял руку, глянул на свои старые механические часы.

– Денис, я должен заняться отчётом. Я постараюсь сделать всё максимально быстро, чтобы успеть проводить вас.

– Да уж надеюсь, – сказал я. – Давай, анализируй.

Михаил кивнул. Потом повернулся к Найду – и вдруг прижал его к груди, на секунду замер, отпустил. И быстрым шагом пошёл направо по набережной.

– Куда он? – растерянно спросил Найд.

– В Летний сад, – сказал я. – Ищет свою дверь в лето.

– Чего с ним?

Я и сам был озадачен. Глядя на торопливо идущего Бедренца, я вдруг почувствовал, что не понимаю его. Всегда понимал, с самой первой, весьма неудачной встречи. А вот сейчас – нет.

– Дед тебя когда-нибудь раньше обнимал? – спросил я.

Найд наморщил лоб.

– Ну да… Он говорил, что телесный контакт очень важен для развития… Пап, ты его дедом назвал?

– Надо же как-то называть это старое недоразумение, – пробормотал я. – Настя, тебе не кажется странным его поведение?

Настя, наклонив голову набок – болезненно знакомым, прежним движением, смотрела на уходящего Бедренца.

– Немного. Он старается очеловечиться.

– Удачно получается, – хмуро сказал я. – Поедешь изучать останки?

Женщина, которую я любил живой, кивнула. А потом нахмурилась.

– Ты меня гонишь?

– Нет.

– Если вы не против… – Она заколебалась. – Мне всё равно предстоит провести в Питере некоторое время. Я бы прогулялась с вами. Если вы не против.

Она посмотрела мне в глаза.

– Как все расчувствовались-то… – сказал я вполголоса, пытаясь скрыть удивление.

– Пап…

– Да пошли, – сказал я. – Что мне, жалко? Город не мой личный, погода хорошая. Возьмём мороженое, нам нормальное, Насте из соевого молока. Поговорим о работе.

– Была бы я живой, стукнула бы тебя по башке, Денис Симонов, – сказала Настя. Прищурилась. – Ты чем-то озабочен, нет?

– Какие могут быть заботы, когда выглянуло солнце и нам совсем нечего бояться? – воскликнул я. – Пошли в Зоологический музей! Он же тут рядом, через мост. Мы не пойдём в Кунсткамеру, где толпятся китайские туристы, провинциальные тётушки и шумные подростки. Мы пойдём в тихий, мирный, даже самую капельку скучноватый Зоологический музей.

– Денис, если бы я не была рядом с тобой с самого утра, я бы решила, что ты выпил, – сказала Настя.

Я ухмыльнулся.

– О! Это интересное замечание. Но дело-то, если хорошенько подумать, совсем не во мне, Настя… Пошли, что мы тут торчим, туристам селфиться мешаем! Слева мы наблюдаем Адмиралтейство, за спиной у нас остался Эрмитаж, впереди Дворцовый мост…

– Денис, с тобой точно всё в порядке? – спросила Настя.

– Не совсем, – признался я. – Очень не люблю тупить. А я в Питере только и делал, что тупил. Ещё в поезде начал, если честно. Обычная судьба москвича в городе на Неве, что поделать!

Мы пошли через мост. Найд поглядывал на меня с любопытством, но ничего не говорил. А вот Настя выглядела озабоченной – насколько это вообще возможно для кваzи.

– Тебя что-то завело во время разговора с Представителем, – задумчиво сказала она. – Словно ты понял, где и в чём ошибся.

– Есть такое, – признался я. – Но не во время разговора, а ещё раньше… О! Глядите, какой чудесный кораблик с туристами! Давайте дружно помашем им!

– Денис. – Настя взяла меня за руку. – Объясни, что произошло. Ты понял что-то связанное с этим делом?

– Бинго, – кивнул я.

– Могу я помочь?

Я заколебался. Искушение сказать «да» было велико.

– Настя, беда в том, что ты ничем не можешь помочь.

– Понятно.

– Нет. Не потому, что ты… кваzи. Считай, что я собрал пазл, но в нём не хватает одной детали. Я её то ли потерял, то ли не нашёл. А хвастаться пазлом без квадратика в центре не получится.

– А вдруг я помогу его найти?

Я отвернулся.

Настя сейчас вела себя почти как раньше. Почти как живая. И от этого мне становилось ещё хуже.

– Давай просто гулять, – сказал я. – Получать удовольствие от самого красивого города России. Будем вести себя как семья на отдыхе.

Найд недоверчиво глянул на меня, потом воскликнул:

– Мороженое! Если уж семья на отдыхе, то мороженое обязательно.

Тележка с мороженым нашлась метрах в десяти от выходившей на набережную скромной двери с вывесками «Зоологический институт» и «Зоологический музей», рядом с ещё одной дверью – в кассы музея. Я купил Найду разноцветный фруктовый лёд, который он упорно предпочитал нормальному мороженому, Насте, как и грозился, мороженое из заменителей молока, «пригодное для веганов и кваzи», себе – обычный пломбир. Ещё вчера мысль грызть мороженое на влажном ветру мне и в голову бы не пришла, но солнце сделало город куда дружелюбнее.

– Вкусно, – глядя на Неву, сказала Настя. – Я уже и не помню, когда ела мороженое в последний раз.

– Доедим, а потом в музей, – сказал я. – Толпы вроде как нет, все идут в Кунсткамеру. Всем хочется смотреть на диковинки и уродства, а нас тянут древние кости и мумии.

– Он часто такой бывает? – спросила Настя у Найда, кивая на меня.

– Не-а, – ответил Найд, явно наслаждаясь ситуацией. – То есть пару раз такое было, когда он что-то сообразил, но ещё не до конца.

– А что будет, когда сообразит? – продолжала любопытствовать Настя.

– Тогда лучше куда-нибудь спрятаться, – очень серьёзно ответил Найд.

Настя кивнула. Бросила в урну обёртку от мороженого и сказала:

– Ладно, если что – прячемся. А пока смотрим на зверей.

Зоологический музей в Питере, хоть и самый старый в России (ну а как же иначе, он отделился от Петровской Кунсткамеры), но Московскому, на мой взгляд, уступает. Про всякие Лондоны – Берлины – Нью-Йорки говорить не стану, но подозреваю, что там тоже побогаче.