а другой — подметать пыль вокруг. Возвращаясь к машине, они заметали за собой следы и все такое. Потом сели и уехали.

— Вы можете описать этих людей? Как они выглядели?

— Крутые ребята. Не понравились они мне. Я уже сказал больше, чем следовало бы. Не забудьте про ваше обещание.

— Можете не сомневаться, мистер Кайют. — Взгляд Пендергаста на миг устремился куда-то вдаль. — Кажется, вы упоминали о карте шахты?

Старые слезящиеся глаза снова загорелись корыстью, которая вытесняла возбуждение и постоянное подозрение.

— А что насчет карты?

— Возможно, я приобрету ее у вас.

Какое-то время Кайют оставался неподвижным. Потом, не поднимаясь со своего импровизированного стула, он покопался в мусоре у себя под ногами и нашел выцветшую, засиженную мухами бумагу, надорванную и сильно загрязненную, свернутую трубкой. Он молча развернул и показал карту Пендергасту, но не выпустил ее из рук.

Пендергаст наклонился, чтобы разглядеть получше. Так же молча отсчитал еще четыре пятидесятидолларовые купюры и показал их Кайюту.

Сделка была быстро завершена. Свернув карту и поднявшись со своего пенька, Пендергаст пожал старую, высохшую руку.

— Спасибо и всего вам доброго, мистер Кайют, — сказал он, рассовывая покупки по карманам, а карту и дорожный знак пряча под мышкой. — Иметь с вами дело — одно удовольствие. Можете не вставать. Я найду выход.

19

Д’Агоста сидел на столе в центральной лаборатории остеологического отдела. Марго Грин стояла рядом, сложив руки на груди и беспокойно постукивая пальцами одной руки по локтю другой. Д’Агоста с растущим раздражением наблюдал за тем, как этот лаборант, Сандовал, действует за своим компьютером, то стуча по клавиатуре, то пялясь на экран. Все в этом музее происходило так медленно, что д’Агоста вообще не понимал, как они умудряются доводить дела до конца.

— Я выкинул бумажку, на которой был записан номер хранения, — сказал Сандовал. — Никак не думал, что этот экспонат понадобится вам еще раз.

Он был недоволен тем, что приходится все это проделывать снова, а может, опасался, что вот-вот войдет Фрисби и увидит, как нью-йоркская полиция опять отнимает у него время.

— Я хотел, чтобы доктор Грин тоже осмотрела этот экспонат, — ответил д’Агоста, чуть выделив интонацией слово «доктор».

— Понятно.

Еще несколько ударов по клавишам, и из принтера с легким шорохом выполз лист бумаги. Сандовал протянул его д’Агосте, а тот передал распечатку Марго, которая быстро просмотрела ее.

— Это резюме, — сказала она. — Могу ли я увидеть детали?

Сандовал несколько секунд смотрел на нее, моргая, потом снова наклонился над клавиатурой. Из принтера появились еще несколько листов бумаги, и он протянул их Марго. Она стала изучать их.

В помещении — как и во всем музее — было прохладно, но д’Агоста заметил несколько капелек пота, выступивших у нее на лбу. И лицо у нее было бледное.

— Вы здоровы, Марго?

Марго с мимолетной улыбкой отмахнулась от его вопроса:

— Значит, других экспонатов Вик тому липовому ученому не показывал?

Сандовал кивнул в подтверждение, и Марго продолжила просматривать запись:

— Готтентот, мужского рода, приблизительно тридцати пяти лет. Цельный. Препаратор — доктор Э. Н. Паджетт.

Услышав это, Сандовал хмыкнул:

— О, тот самый.

Марго скользнула по нему взглядом и снова погрузилась в чтение распечатки.

— Видите что-нибудь интересное? — спросил д’Агоста.

— Вообще-то, нет. Вижу, что запрос был оформлен, как обычно, экспонат возвращен, больше ничего. — Она пролистала еще несколько страниц. — Похоже, музей заключил контракт с путешественником по Южной Африке на поставку скелетов для остеологической коллекции. Полевые записки этого путешественника — его звали Хатчинс — прилагаются. — Несколько секунд тишины, пока Марго читала распечатку дальше. — Думаю, этот Хатчинс был обычным расхитителем могил. Он, вероятно, узнал о намеченной погребальной церемонии, проследил за нею, а потом темной ночью раскопал могилу, приготовил скелет и прислал в музей. Предполагаемая причина смерти — дизентерия, подхваченная во время Седьмой пограничной войны, — была ухищрением, которое позволяло сделать эту операцию приемлемой для музея.

— Вы не можете этого знать, — возразил Сандовал.

— Вы правы, не могу. Но я прочла достаточно антропологических сопроводительных документов и научилась читать между строк.

Она положила бумаги.

— Будьте добры, принесите теперь скелет, — обратился д’Агоста к Сандовалу.

Тот вздохнул:

— Хорошо.

Он поднялся из-за стола, взял лист с инвентарным номером и направился в коридор. У двери оглянулся через плечо:

— Не хотите пойти со мной?

Д’Агоста дернулся было с места, но Марго остановила его, притронувшись к руке:

— Мы подождем в смотровой комнате.

Сандовал пожал плечами:

— Как угодно. — С этими словами он исчез за дверью.

Д’Агоста последовал за Марго по коридору в помещение, где командированные ученые обследовали экспонаты. Он уже начинал жалеть, что отверг предложение Синглтона и не занялся делом бегуньи трусцой. Так некстати, что Пендергаст исчез в своей обычной манере, даже не сказав, почему он считал этот скелет важным. Д’Агоста слишком поздно понял, что напрасно полагался на помощь агента ФБР. Помимо всего прочего, он начинал тонуть в записях допросов, протоколах и отчетах. Всем делам сопутствовала масса бесполезной бумажной работы, но дело об убийстве Марсалы — из-за размеров музея и числа сотрудников — было в этом смысле уникальным. Комната рядом с его рабочим кабинетом в управлении полиции уже была заполнена грудами макулатуры.

Марго надела резиновые перчатки, посмотрела на часы и снова начала расхаживать по комнате. У нее был озабоченный вид.

— Марго, — сказал д’Агоста, — если для вас сейчас неподходящее время, мы можем прийти позже. Я вам уже говорил, это скорее наитие, чем что-либо еще.

— Нет, — ответила она. — Я и в самом деле должна вскоре вернуться в институт, но дело не в этом.

Она сделала еще несколько шагов, затем, словно приняв решение, остановилась и повернулась к лейтенанту. Ее зеленые глаза, такие чистые и внимательные, заглянули в его, и д’Агосте показалось, что он вернулся на много лет назад, в те времена, когда он допрашивал ее по делу о музейных убийствах.

Несколько секунд она не отводила взгляд, потом опустилась на стул около смотрового стола. Д’Агоста тоже уселся.

Марго откашлялась и сглотнула:

— Я буду благодарна вам, если вы никому об этом не скажете.

Д’Агоста кивнул, приготовившись слушать.

— Вы знаете, что случилось со мной тогда.

— Да. Музейные убийства, убийства в подземке. Плохие были времена.

Марго опустила глаза:

— Дело не в этом. Я говорю о том, что… что случилось со мной после.

Поначалу д’Агоста не понял, но потом воспоминание обрушилось на него, как груда кирпичей. «Боже мой», — подумал он. Он совершенно забыл о том, что случилось с Марго, когда она вернулась в музей, чтобы редактировать научный