По мере того как развивался успех противника и обнаруживалась несостоятельность Вашей стратегии и Вашей политики, русское общество стало прозревать. Всё громче и громче стали раздаваться голоса, требующие смены некоторых лиц командного состава, предосудительное поведение которых стало достоянием общества, и назывались начальники, имена которых среди всеобщего падения нравов оставались незапятнанными. Отравленный ядом честолюбия, вкусивший власть, окружённый бессчётными льстецами, Вы уже думали не о спасении Отечества, а лишь о сохранении власти...

...Вы видели, как таяло Ваше обаяние и власть выскользала из Ваших рук. Цепляясь за неё, в полнейшем ослеплении Вы стали искать кругом крамолу и мятеж...

В Новороссийске за мной велась недостойная слежка, в официальных донесениях новороссийских органов Контрразведывательного отделения Вашего Штаба аккуратно сообщалось, кто и когда меня посетил, а генерал-квартирмейстер Вашего Штаба позволил себе громогласно в присутствии посторонних офицеров говорить о каком-то «внутреннем фронте в Новороссийске во главе с генералом Врангелем».

Успешно распространяемые Вашим Штабом слухи о намерении моём «произвести переворот» достигли и заграницы...

Не имея возможности принести посильную помощь защите Родины, потеряв веру в Вождя, в добровольное подчинение которому я стал в начале борьбы, и всякое к нему уважение, я подал в отставку и выехал в Крым «на покой». Мой приезд в Севастополь совпал с выступлением капитана Орлова. Выступление это, глупое и вредное, но выбросившее лозунгом «борьбу с разрухой в тылу и укрепление фронта», вызвало бурю страстей.

Исстрадавшиеся от безвластия, изверившиеся в выкинутых властью лозунгах, возмущённые преступными действиями её представителей, Армия и общество увидели в выступлении Орлова возможность изменить существующий порядок вещей. Во мне увидели человека, способного дать то, чего жаждали все. Капитан Орлов объявил, что подчиняется лишь мне.

Прибывший в Крым после Одессы генерал Шиллинг, учитывая положение, сам просил Вас о назначении меня на его место. Командующий флотом и помощник Ваш генерал Лукомский поддержали его ходатайство. Целый ряд общественных групп, представители духовенства народов Крыма просили Вас о том же. На этом настаивали представители союзников. Всё было тщетно. Цепляясь за ускользавшую из Ваших рук власть, Вы успели уже стать на пагубный путь компромиссов и, уступая «самостийникам», решили непреложно бороться с Вашими помощниками, замышлявшими, как Вам казалось, «государственный переворот»...

Теперь Вы предлагаете мне покинуть Россию. Предложение это Вы передали мне через англичан. Переданное таким образом подобное предложение может быть истолковано как сделанное по их инициативе в связи с моей «германской ориентацией», сведения о которой столь усердно распространялись Вашими агентами. В последнем смысле и истолковывался Вашим штабом Ваш отказ в назначении меня в Крым, против чего англичане будто бы протестовали.

Со времени увольнения меня в отставку я считаю себя от всяких обязательств по отношению к Вам свободным и предложение Ваше для себя совершенно необязательным. Средств заставить меня его выполнить у Вас нет. Тем не менее я решаюсь оставить Россию, заглушив горесть в сердце своём.

Столь доблестно Вами начатая и столь недостойно проигранная борьба приходит к концу. В неё увлечены сотни и тысячи лучших сынов России, не повинных в Ваших ошибках. Спасение их и их семей зависит от помощи союзников, обещавших эту помощь Вам.

Кончайте же начатое Вами дело, и если моё пребывание на Родине может хоть сколько-нибудь повредить Вам защитить её и спасти тех, кто Вам доверился, я, ни минуты не колеблясь, оставлю Россию».

Это письмо Врангелем и его сторонниками было размножено типографским способом и затем широко распространялось в армии, в тылу и за границей.

Перед самым отъездом в Константинополь Врангель успел получить ответное письмо Деникина от 25 февраля (9 марта):

«...Ваше письмо пришло как раз вовремя — в наиболее тяжкий момент, когда мне приходится напрягать все духовные силы, чтобы предотвратить падение фронта. Вы должны быть вполне удовлетворены...

Если у меня и было маленькое сомнение в Вашей роли в борьбе за власть, то письмо Ваше рассеяло его окончательно. В нём нет ни слова правды, Вы это знаете. В нём приведены чудовищные обвинения, в которые Вы не верите. Приведены, очевидно, для той же цели, для которой множились и распространялись предыдущие рапорты-памфлеты. Для подрыва власти и развала Вы делаете всё, что можете.

Когда-то, во время тяжкой болезни, постигшей Вас, Вы говорили Юзефовичу, что Бог карает Вас за непомерное честолюбие...

Пусть Он и теперь простит Вас за сделанное Вами русскому дело зло».

20 марта (2 апреля) в Константинополе Врангель был приглашён на встречу с командованием британских сил в Турции и Черном море. Там ему сообщили, что Деникин, эвакуировав остатки ВСЮР из Новороссийска в Крым, решил оставить свой пост и назначил военный совет из старших начальников для выборов себе преемника, причём пригласил на него и Врангеля (Деникин сделал это под давлением британской военной миссии). Англичане, гарантировав поддержку, предложили Врангелю вернуться в Крым и вступить в главное командование ВСЮР. Однако выставили условие: прекращение вооружённой борьбы с большевиками и заключение с ними мира.

Врангель принял это условие и 22 марта (4 апреля) на британском броненосце «Император Индии» прибыл в Севастополь.

Появившись на заседании военного совета, он ознакомил старших начальников с ультиматумом британского правительства. Хотя поначалу на пост главкома претендовал Кутепов, а Сидорин был против Врангеля, это обстоятельство склонило совет остановиться на кандидатуре Врангеля. В тот же день Деникин издал приказ о назначении Врангеля главкомом ВСЮР.

Одним из первых приказов Врангель возложил на себя всю полноту военной и гражданской власти, став фактически диктатором. Во главе созданного им правительства он поставил Кривошеина, а начальниками центральных управлений назначил, за редким исключением, опытных бюрократов с дореволюционным стажем и правыми убеждениями.

Стремясь извлечь уроки из поражений Колчака и Деникина, он придавал первостепенное внимание укреплению дисциплины в армии, налаживанию её отношений с населением и проведению реформ и мер, которые хотя бы частично удовлетворили интересы крестьян и рабочих. Этот курс получил название «левой политики правыми руками».

Подводя итоги деникинского командования и выводя из этих итогов свою стратегию и политику, Врангель так заявил в апреле корреспондентам крымских газет:

«...О причинах наших бывших неудач. Причины эти чрезвычайно разнообразны. Резюмируя их, можно сказать, что стратегия была принесена в жертву политике, а политика никуда не годилась.

Вместо того чтобы объединить все силы, поставившие себе целью борьбу с большевизмом и коммуной и проводить одну политику, «русскую» вне всяких партий, проводилась политика «добровольческая», какая-то частная политика, руководители которой видели во всём том, что не носило на себе печать «добровольцев» — врагов России.