— Вы уверены?

— Разумеется, уверен. Он притащил с собой какую-то папку, и я сначала подумал, что он рассчитывает получить денежную поддержку для обучения на курсах костюмеров или декораторов. Как я уже говорил, именно таких людей наш фонд и поддерживает — художников, так или иначе связанных с театральным искусством. То есть не всех без исключения творческих личностей. Но он этого не знал. Или неправильно понял. Может, упустил кое-какие детали… Не знаю.

— Значит, он показал вам свою папку?

— Да, показал снимки своих произведений, в основном достаточно ужасных. Какие-то свалки ломаных садовых инструментов. Грабли и тяпки. Погнутые и изуродованные лопаты. Я не слишком хорошо разбираюсь в современном искусстве, но моего понимания хватило, чтобы посоветовать ему подумать о другом приложении его творческого потенциала.

Барбара обдумала его слова и спросила, когда конкретно Терри Коул нанес ему визит.

Мэтью почесал за ухом, вышел на минутку из гостиной и вернулся, листая небольшой ежедневник. Он не отметил в дневнике визит Коула, поскольку тот не позвонил заранее, чтобы договориться о встрече. Но в этот же самый день Джинни — вдова его отца — заходила в его офис, и он сделал запись о ее приходе. Мэтью назвал дату. Это был тот самый день, когда убили Терри Коула.

— Естественно, я не стал говорить ему, каково мое мнение о его работах. На мой взгляд, это не имело никакого смысла. Кроме того, он, видимо, считал свои работы едва ли не шедеврами.

— И Коул ничего не сказал о нотах? О неком оригинале музыкального произведения? О Майкле Чандлере? Или хотя бы о вашем отце?

— Ничего. Разумеется, он знал, кем был мой отец. О нем он как раз говорил. Хотя, наверное, только потому, что надеялся получить какие-то деньги из его фонда. И решил подмазать себе путь парой комплиментов, ну, вы понимаете, что я имею в виду. Но больше он ни о чем не упоминал. — Мэтью вновь сел на диван и, закрыв ежедневник, взял кофе. — Извините. Кажется, я мало чем вам помог.

— Даже не знаю, — задумчиво ответила Барбара.

— А могу я поинтересоваться, зачем вы собираете сведения об этом парне? Он что-то сделал? В смысле, вы ведь из полиции.

— Что-то сделали с ним. Его убили в тот самый день, когда он был у вас.

— В тот самый… Господи, какой ужас! Вы уже напали на след его убийцы?

Барбара и сама хотела бы знать ответ. Это определенно ощущалось ею как верный след. Это выглядело как верный след. так же пахло и так же вело себя. Но в первый раз с тех пор, как инспектор Линли отправил ее обратно к архивам Особого отдела, приказав разбираться с прошлыми делами Эндрю Мейдена и искать связь со смертью его дочери, и в первый раз с тех пор, как она отвергла эту линию расследования как совершенно бесполезную для дела, Барбара вдруг задумалась о том, что, возможно, она и сама идет по ложному следу.

Поэтому, вытащив из сумки ключи от машины, она сказала Мэтью Кинг-Райдеру, что свяжется с ним, если у них возникнут новые вопросы. А если он сам вспомнит что-нибудь важное о визите Терри Коула… не будет ли он так любезен позвонить ей в таком случае? Порой из памяти всплывают самые неожиданные и на первый взгляд незначительные подробности, которые могут оказаться весьма важными. И она вручила ему номер своего телефона.

Мэтью Кинг-Райдер выразил полную готовность помочь полиции. И спросил, не нужны ли полиции сведения об адвокатах Чандлера на тот случай, если Терри Коул выяснил их имена без помощи Кинг-Райдера. Вновь взяв ежедневник, он открыл телефонную книжку и пробежал пальцем по списку имен и телефонов. Найдя нужный номер, он продиктовал имеющиеся у него данные. А Барбара записала их в свой потрепанный блокнот. Она поблагодарила молодого человека за содействие и пожелала ему удачно завершить переезд на южный берег. Он проводил ее к выходу и, как все благоразумные лондонцы, закрыл за ней дверь на засов.

Оставшись в одиночестве на лестничной клетке, Барбара стала размышлять о том, что она выяснила и каким образом можно — если вообще можно — связать эти сведения со смертью Терри Коула. Ей вспомнилось, что Терри твердил о каком-то денежном заказе. Мог ли он иметь в виду надежды, связанные с получением денег из Фонда Кинг-Райдера? Внезапно мысли ее вернулись к прежнему выводу о том, что визит Терри к Кинг-Райдеру должен был касаться попавшей в его руки музыки Майкла Чандлера. Но раз ему сообщили, что продать ее сам он не сможет, то зачем было хлопотать и искать адвокатов, чтобы вернуть музыку семье Чандлера? Конечно, он мог надеяться на вознаграждение от Чандлеров. Но даже если бы он получил какую-то сумму, то могла ли она сравниться с творческим грантом от Фонда Кинг-Райдера, который помог бы ему продвинуться по почти безнадежному пути избранного направления в скульптуре? Едва ли, решила Барбара. Гораздо выгоднее попытаться убедить признанного мецената в своем таланте, чем надеяться на щедрость неизвестных людей, благодарных за возвращение их же собственности.

Да. В этом есть какой-то смысл. И вполне допустимо, что Терри Коул отказался от мысли выбить деньги из наследников Чандлера за рукопись его произведения, как только понял, что успешное осуществление его замыслов зависит от сомнительной доброты и щедрости этих наследников. После разговора с Ситуэллом он, вероятно, выбросил эти ноты или отвез домой и бросил где-то в своей комнате. Отсюда сразу возник вопрос: почему же они с Нкатой не нашли их при обыске его квартиры? Но что, если они просто не обратили внимания на какие-то нотные листы? Особенно если учесть, какой атаке подверглись их мысли и чувства при виде творческих шедевров обоих обитателей квартиры.

Творчество. Именно с ним, подумала она, так или иначе связано все в этом деле. Творчество. Художники. Фонд Кинг-Райдера. Мэтью сказал, что гранты выдаются только творческим личностям, связанным с театром. Но что мешает творческому человеку переключиться на какой-то театральный проект, просто чтобы получить деньги? Если Терри Коул увлекся этой идеей, если он действительно представился дизайнером, а не скульптором, если все его разговоры о денежном заказе основывались на планах мошеннического обмана фонда, задуманного как вечный мемориал театральному гению…

Нет. Она слишком спешит. Сваливает в одну кучу слишком много разных предположений. А в результате только заработает себе головную боль и окончательно замутит воду. Ей нужно собраться с мыслями, выйти на свежий воздух, прогуляться по Риджентс-парку, где она сможет все спокойно взвесить и разложить по…

Мысли Барбары прекратили свое хаотичное движение, когда ее взгляд остановился на свалке мусора в коридоре около дверей Кинг-Райдера. Перед заходом в его квартиру она не обратила на эту свалку особого внимания. Но потом они с Кинг-Райдером разговаривали о художниках и о том, что плохо разбираются в современном искусстве. И то, что она увидела сейчас возле квартиры Кинг-Райдера, бросилось ей в глаза именно после их разговора.

В числе прочего Кинг-Райдер решил избавиться от одного холста. Он стоял у стены в окружении мусорных мешков.

Барбара оглянулась по сторонам. Она решила взглянуть, какое же художественное произведение Мэтью Кинг-Райдер счел недостойным перевозки в свой новый дом. Отодвинув мешки с мусором, она перевернула таинственный холст.