Малевская подошла к книжному шкафу и, порывшись, достала из него несколько книжек в пестрых обложках.

– Из этих книжек ты узнаешь, Володя, как зародилась жизнь на земной коре, как она развивалась и совершенствовалась. История земной коры – это в конце концов история жизни на ней. В течение двух миллиардов лет земная кора не оставалась в покое: воздвигались и раздвигались высочайшие горные хребты; океаны и моря надвигались и затопляли обширные материки, потом опять через миллионы лет отступали и обнажали дно со всеми его мощными отложениями; расплавленная масса прорывалась из неостывших глубин через вулканы и трещины в земной коре, покрывала в разных местах огромные пространства суши и дна морского; реки, дожди, снег, лед, жара, ветер понемногу, незаметно для глаза разрушали гранитные горы и сравнивали их с поверхностью земли. Земля не знает покоя, она находится в вечном движении, в непрерывном изменении. На ней развивается жизнь, жизнь всего животного и растительного мира…

Неожиданно Малевская замолчала. Она внимательно рассматривала последний снимок, сравнивая его с предыдущим. И, несмотря на то, что внешне девушка казалась совершенно спокойной, Володя сообразил, что ее что-то встревожило.

– Что случилось? Нехорошее что-нибудь?

– Нет, ничего… Ничего особенного. Заминка в аппарате… Ты, Володя, иди пока вниз… Там Миша, поболтай с ним, а я тут разберусь…

Лестница в нижнюю камеру была устроена так, что могла удлиняться, сокращаться и свободно вращаться в люковом колодце. Сейчас она далеко и очень отлого вытянулась и упиралась не в середину пола нижней камеры, как обычно, а поближе к стене. Володя, спускаясь по ней, заметил, что пол сделался крутым, и Мареев с Брусковым, находившиеся в камере, едва стояли на нем. Штанговый аппарат и оба мотора, из которых один продолжал гудеть с обычным спокойствием и уверенностью, казалось, готовы были каждую минуту соскользнуть вниз по покатому полу и обрушиться на ноги Марееву и Брускову.

– Мы уже сильно отклонились от вертикали, – говорил Брусков. – Может быть, достаточно, Никита, для первого раза?

– А какое расстояние прошел снаряд по вертикали и горизонтали? – спросил Мареев.

Брусков посмотрел в вахтенный журнал и на приборы:

– По вертикали мы спустились на пятьдесят два метра, по горизонтали отклонились на двадцать один метр. На это понадобилось ровно три часа, – добавил он, взглянув на часы.

– Недурно! – заметил Мареев. – Совсем неплохо! Молодец наш Илья! Он дал даже больше, чем обещал…

– Это – Цейтлин, Никита Евсеевич? – спросил, незаметно подойдя, Володя.

– А ты уже здесь, заяц? – обернулся к нему Брусков и тут же добавил, обращаясь к Марееву: – Так я возвращаюсь на прежний курс, Никита?

– Хорошо, – разрешил Мареев и добавил с улыбкой, которая всегда так нравилась Володе: – Я очень доволен пробой! Прошло великолепно. Надо будет сообщить об этом Илье. Я сам составлю радиограмму. В верхней камере все на месте?

– Да, я туда несколько раз подымался, – ответил Брусков, включая на распределительной доске аппарат выпрямления: – Все очень прочно закреплено.

– Отлично! Пойдем, Володя, отсюда, а то мы, пожалуй, будем мешать вахтенному.

– Подожди, Никита, – остановил вдруг Брусков Мареева. – Ты видел мои последние графики?

– Нет еще. А что там такое?

– Меня беспокоит график влажности пород. Влажность за последние двое суток систематически повышается. Сначала процесс шел незаметно, но последние два образца дали такой скачок, что, по-моему, на это надо обратить внимание.

Лицо Мареева сразу сделалось серьезным. Он спросил коротко:

– Известняки еще не прекратились?

– Нет.

– Странно и нехорошо… очень нехорошо… При наличии известняков это – плохой признак. Надо поговорить с Ниной.

Он начал быстро взбираться по лестнице. Володя с непонятной тревогой в душе последовал за ним, стараясь не отставать.

Мареев не успел еще поставить ногу на пол каюты, как встретил Малевскую, быстро направлявшуюся к нему с пластинками киноленты в руках.

– Знаешь, Никита, мне не нравятся последние снимки…

– Ага!.. В чем дело?

– В породе резко усилилась трещиноватость с водяным заполнением. Трещины увеличились, и их сеть сделалась значительно гуще.

– А тебя не удивляет, Нина, что мы встретились с этим явлением на такой большой глубине?

– Конечно, Никита, и если сопоставить это с результатом анализа на влажность…

– То картина получится тревожная? Ты это хочешь сказать, Нина?

– Да, это беспокоит…

– А что показывает нижний киноаппарат?

– Известняки с тем же водяным затемнением.

– Так.

Мареев сел у стола и задумался. Резкая складка легла между его густыми бровями.

– Боюсь, что мы приближаемся к глубокой, древней карстовой зоне, – сказал он наконец. – Как по-твоему?

– Да, этого можно опасаться.

Пальцы Мареева забарабанили по столу. Малевская стояла перед ним в глубокой задумчивости, свертывая и развертывая пластинки. Стараясь не шуметь, Володя пробрался в угол возле полога, отгораживавшего гамак Малевской, и тихонько уселся там на стуле. Широко раскрытыми глазами он тревожно смотрел оттуда на Мареева и Малевскую.

Наконец Мареев встал и подошел к люку в нижнюю камеру.

– Михаил! – крикнул он. – Ты можешь подняться сюда?

– Сейчас иду, – послышался ответ Брускова.

Через минуту он появился в каюте, вопросительно глядя на Мареева и Малевскую.

– Ну, чего вы тут нахохлились?

Мареев указал ему на стул.

– Дело серьезное, Мишук. Надо посоветоваться. Ты знаешь что-нибудь о карстовых процессах?

– Прошу прощенья, – развел руками Брусков. – Ни черта!

– Так… Ну, я тебе в общих чертах объясню это, чтобы понятнее было, почему мы тут с Ниной забеспокоились. Атмосферная вода, проникая в толщу земной коры, производит в ней огромные изменения и разрушения. В своем движении вниз она пробивает себе пути в почве, размывает ее, растворяет некоторые ее химические вещества и уносит с собой мелкие твердые частички. А встретив поглубже какой-нибудь водонепроницаемый пласт – глину, гранит, диабаз, – она скопляется над ним и образует подземные озера, если этот пласт вогнут, или течет над ним подземным потоком. Но самые огромные разрушения вода производит, когда попадает в пласты известняков. Они легче всего растворяются водою. Самую незначительную, незаметную трещину в них вода понемногу, но настойчиво размывает, растворяет породу вокруг и создает таким образом огромные туннели и пещеры. Иногда эти подземные пустоты достигают таких размеров, что их своды не выдерживают давления верхних слоев земли и проваливаются вместе с ними, образуя на поверхности воронки и пропасти, вызывая даже местные землетрясения.