показал себя находчивым командиром, обладающим навыками и сметкой лидера в партизанской войне. Его марш из Либерозе в Прагу — нечто выдающееся в анналах войны. Но даже сметка Буняченко не могла справиться со сложившейся ситуацией. Он пренебрегал бритьем и не менял одежду, непрерывно пил и метался по своей комнате, как зверь в клетке. Был только один приказ, который он мог отдать. Узнав, что этот район должен быть передан Красной армии, он освободил своих людей от солдатской присяги. Они могли идти куда угодно. Но чего им было ожидать во враждебной, раздробленной Германии, иностранцам и мятежникам, которыми они стали бы, да еще и отвыкшим за время войны заботиться о себе индивидуально? Большая часть первой власовской дивизии ждала прихода Красной армии, отказавшись от попыток спастись. Лучше в сибирском трудовом лагере вместе с товарищами-русскими, чем волком рыскать по лесам Баварии. Немногие, спрятавшие оружие, сопротивлялись, около двух тысяч ушло в Южную Германию, но большинство из них только оттянули свою выдачу на несколько месяцев. Что касается самого Буняченко, обстоятельства его пленения и выдачи Красной армии неизвестны (сдался американцам, которые 15 мая выдали его советской стороне. — Ред.).

«Разложение на составляющие» 2-й власовской дивизии, которая находилась в 100 км южнее Праги, шло более сложным образом. Начальник власовского штаба генерал-майор Меандров принял американский ультиматум, срок действия которого был продлен до 9 мая, но не мог установить связь со Зверевым и командованием дивизии. Как действующий заместитель Власова, Меандров поэтому повел резервные подразделения, штаб и власовскую офицерскую школу в американский лагерь в Крумау. С ними отправились также Херре и Кейлинг. Тем временем Зверев оставался в Каплице, добрых 15 км в глубь Чехии, пьянствуя и живя со своей русской любовницей, полностью безразличный к собственной судьбе и к судьбе своих людей. По инициативе его собственных офицеров один полк направился назад как раз вовремя, чтобы быть интернированным в Крумау. Зверев не отдавал дальнейших приказов. Когда его любовница отравилась, он отказался разлучиться с ее телом. 12 мая, когда за ним пришла Красная армия, имела место какая-то стрельба, во время которой Зверев был ранен, но он тоже, как Буняченко и Трухин, дожил до того, чтобы разделить участь Власова (на виселице. — Ред.) 1 августа 1946 г. Большая часть дивизии сдалась, хотя некоторые группы прорвались в Баварию, чтобы быть интернированными в Ландау вместе с людьми Меандрова.

Казачьим и туркестанским дивизиям выпала судьба сдаться англичанам. Казаки Паннвица объединились в общем отступлении германских сил с Балкан через Словению в Австрию, и в конце апреля они сражались на реке Драва. Новости о смерти Гитлера создали трещину между планами казачьих и германских офицеров — хотя и те и другие вряд ли могли называться планами. Казачьи командиры думали об объединении с власовскими дивизиями в «третью силу», в то время как Паннвиц, хотя и не выступая против этого, верил в достижение договоренности с британцами. В начале апреля он безрезультатно направил миссию под руководством графа Шварценбурга в 8-ю английскую армию в Италии. План казаков был доверен командиру бригады полковнику Кононову, который сформировал казачий батальон для немцев в Белоруссии еще зимой 1941 г. 5 мая, накануне марша в Прагу, Кононов видел Власова в предместьях города. Это была самая низкая точка падения жизни Власова. Он больше не питал интереса к планам Меандрова или Буняченко, но сделал бесполезный жест принятия казаков в свою армию. Тщеславие Кононова было вознаграждено титулом «полевого атамана всех казачьих войск». Этому была ровно такая же цена, как и столько обсуждаемым планам относительно «третьей силы».

Три дня спустя, когда корпуса сражались западнее Вараждина (город на севере Хорватии. — Пер.), офицер маршала Тито по телефону передал условия перемирия в Реймсе. Теперь Паннвиц решился ускорить движение в Австрию, разбрасывая беженцев, партизан и мешая движению германским подразделениям на дорогах. Отправившись вперед вместе с небольшим штабом, он организовал сдачу своих частей британской 2-й танковой дивизии, занимавшей район между Клагенфуртом и границей. Сдача в плен происходила 9 и 10 мая в парадном строю с превосходной дисциплиной, и две дивизии были размещены в лагере для интернированных между Клагенфуртом и городом Сент-Файт-ан-дер-Глан, где они могли передвигаться свободно, хотя и без оружия.

История повторялась. Британские офицеры на местах не осознавали, что это почетное интернирование означало выдачу Советскому Союзу. По данному предмету не было формального договора до 23 мая, когда специальными британскими и советскими делегатами в Вене была обсуждена репатриация. Британская делегация с тем большей готовностью уступала требованиям русских, поскольку корпус Паннвица был обозначен русскими как «специальные партизанские части немецких СС». Это было результатом двойной путаницы. Существовали планы по включению корпуса Паннвица в СС в виде «15-го кавалерийского корпуса СС», поскольку Паннвиц считал, что таким способом он сможет добиться лучшего обеспечения оружием и снаряжением. Несмотря на заявление в книге Фишера со ссылкой на сотрудника СД Фридриха Бухардта (в 1943 г. командовал эйнзацкомандой-9, карательным подразделением, действовавшим в зоне ответственности группы армий «Центр», уничтожившим более 11 тыс. человек. — Пер.), это внесение корпуса в число частей СС так и не было утверждено. «15-й кавалерийский корпус СС» не упоминается ни в книге об СС генерала Хауссера, ни в справочнике о героях СС Эрнста Кречмера. Кроме полицейских частей атамана Доманова, служившего у легендарного Глобочника, не похоже, что казачьи войска включали в себя «специальные части» в смысле «карательные подразделения». Поэтому представляется, что некая доля несправедливости была в соглашении, по которому русским выдавались люди, никогда не поднимавшие оружия против русского народа. Престарелые генералы Шкуро и Краснов, которые были выданы в мае 1945 г. и повешены в марте (16 января. — Ред.) 1947 г., никогда не были советскими гражданами, в то же время трудно увидеть какое-либо обоснование того, что русские повесили Паннвица (16 января. — Ред.), который уж точно не совершал преступлений на советской территории.

Но одно должно быть сказано в оправдание немецких писателей, апологетов власовцев, обличающих британцев и американцев. Конечная участь казачьих дезертиров была как минимум не более жестока, чем тот вид военных действий, который они вели последние восемнадцать месяцев. Германское Верховное командование считало, что на фронте действий против балканских партизан требуются особенно лихие подразделения, такие как части из осужденных преступников и даже «вирт-команды» (от имени Кристиан Вирт — первый комендант лагеря смерти Бельзен (Белжец) и позднее инспектор всех лагерей операции «Рейнгардт» по истреблению цыган и евреев на территории оккупированной Польши. — Пер.), целых два года применявшие «газвагены» («душегубки») в Польше. Можно также добавить, что британские части спустя рукава выполняли свои обязанности по заключению