какая на мне теперь ответственность. Оказывается, каждый житель этой непонятной страны сильно расстроится, если я заявлюсь знакомиться с родителями принца без украшений. Ну, не бред? Но я не смогла его переубедить. Детская травма, что поделать. Сейчас, собирая комплименты от Эльзы и ловя свое отражение с разных ракурсов, я в чем-то с ней согласилась, — я чертовски походила на великосветскую даму. Стальное платье в пол, претенциозно высокие шпильки, локоны, собранные на затылке, серьги капельки и легкая вязь причудливого ожерелья на ключицах. Русская девушка-визажист Таня завершила образ. Кстати, русские девчонки: визажистки, парикмахеры и маникюрши, — считаются в Англии лучшими специалистками. Таню мне посоветовала Эльза, между прочим. Сказала, что к выходу в свет никто меня лучше не подготовит. И оказалась права.

— Милая! — Берти замер в дверях у нас бы сказали в полном ахере. Но это моветон. Так что «в удивлении». Хотя нет, в ахере, все-таки ближе к истине.

Когда отдышался, то приложил руку к сердцу и проникновенно признался:

— Ты лучшая часть моей жизни!

Дальнейшая поездка походила на наше путешествие на вечеринку Лизи. Мы ехали в лимузине. Эльзу Берти тоже пригласил. Подозреваю, в качестве моей команды поддержки. И она не сопротивлялась. Она последнее время часто шутит, что с моей помощью все-таки пробьется в общество old money. Всю дорогу от Оксфорда до Лондона Берти пытался быть на позитиве. Хотя нервозность не просто зашкаливала, мне казалось, она искрила в воздухе. Даже Эльза, которой ничего не грозило, преисполнилась общим тянущем предчувствием беды. В моем случае я вообще не понимала, каким для меня должен быть положительный исход этого предприятия. Если я не понравлюсь родителям Берти, меня придадут анафеме и выставят из страны. Ну, может быть не так быстро и драматично как в комиксах, но сделают все, чтобы их дорогой принц со мной расстался. А если я каким-то чудом понравлюсь его матери? Ну, есть же некая доля процента, что такое возможно? Берти уверен, что так и случится. Но это же Берти, он неисправимый романтик. И все же, если родители Берти возьмут и одобрят наши отношения. Что мне делать? Выйти за него замуж просто потому, что отказаться уже неудобно? И вообще, куда я денусь в своей патовой ситуации?! А потом притворяться всю жизнь, что я жутко счастлива? Но я несчастна! Даже теперь! Я вообще всего этого не хочу! Берти мне нравится. Мне с ним хорошо. Даже в постели хорошо. И все же… И все же я люблю другого. Чертового Марко Сеймура, будь он неладен. И всегда буду его любить. И ничего не могу с этим поделать. Не лечит меня от него любовь Берти. И не вылечит уже никогда. Я проклята. И все, что меня интересует сейчас, когда наш лимузин заезжает в кованные ворота лондонского дома семьи Берти, увижу ли я на этом вечере Марко Сеймура. И еще, оценит ли он, как я потрясающе выгляжу? Вот такая я дрянь!

А потом я понимаю, что обязательно его увижу. Потому что сердце начинает трепетать внутри так, словно отрастило крылья бабочки. Той самой дурной ночной бабочки, которая до смерти бьется о лампочку на дачной веранде. И я задыхаюсь от нехватки кислорода в крови. Хочется дышать чаще и глубже. А перед глазами то и дело темнеет.

Дом огромный, как дворец. Весь в рождественских украшениях. Не кричащих, а по-английски сдержанных. В холле, коридорах, залах, полно разодетой публики. Я никого не вижу, ничего не понимаю. Все тело саднит от предчувствия встречи с ним. Мы так давно не виделись. Сколько прошло времени с нашего поцелуя в доме Лизи? Вечность? Миг? Я краснею от воспоминаний, лицу, шее, груди становится жарко. Жуткий стыд сжимает горло. Как мне себя вести, если он подойдет? Если нужно будет посмотреть ему в глаза? Я, наверное, умру тут же! Вот что меня сейчас волнует!

— Маша, ты дрожишь, — Берти сжимает мои пальцы в теплой ладони, — Не бойся, детка! Я же не с драконом тебя познакомлю, а со своей мамой. Она женщина. Приятная, кстати. Все так говорят.

— Серьезно? — я выдавливаю из себя смешок.

Мне плевать как пройдет знакомство с его матерью. Я кожей чувствую Марко Сеймура в этом доме. Он здесь. И он смотрит на меня зачем-то! Ну, в самом деле, на кой черт я ему сдалась?! У него же есть Лизи!

— Маша, ты как? — Эльза, как и обещала, идет рядом. Выглядит, между прочим, лучше многих аристократок. Во всяком случае, точно живее. И мужчины провожают ее восхищенными взорами. И я за нее рада. А вот за себя… Я чувствую себя на дыбе. Меня разложили на пыточном агрегате и сейчас начнут мучить. Пока еще не больно, но так страшно!

— Ладно… — Берти растерянно оглядывается.

Мы замираем посреди огромного зала, полного гостей. По его виду я понимаю, что-то уже пошло не так. Видимо, он ожидал, что нас встретят родители, или как минимум дворецкий, который проводит нас на аудиенцию. Но нас как будто никто не замечает.

— Посиди вот тут, дорогая.

Он устраивает меня на синей банкетке между колоннами зала. А сам устремляется куда-то в недра своего дома. Эльзу уже пять минут как отлепил от нас какой-то ее знакомый. Поэтому я сижу одна. Довольно долго вокруг ничего не происходит. Знакомые приветствуют друг друга, какие-то группки бурно общаются, официанты разносят на круглых подносах шампанское в бокалах на тонких ножках. Бурлит великосветская жизнь! А я сижу на ее обочине, делая вид, что я часть интерьера. Собственно, мне особенно и стараться не приходится. Меня и так никто не замечает. Будто я не событие этого вечера, как планировал Берти, а призрак, наблюдающий за весельем со стороны.

— Как всегда очаровательна!

Я вздрогнула. Этот голос я узнаю в любом состоянии.

— Что ты…

Марко Сеймур сел рядом со мной на банкетку. А я не могу оторвать от него взгляда. И скольжу по скулам, по шее, по плечу в черном смокинге, потом возвращаюсь к губам и все, замираю, не в силах поднять взгляд выше. Он улыбается, а я собираюсь с силами и выдавливаю из себя:

— Что ты тут делаешь?

— Расслабься, Золушка. Принц попросил тебя развлечь.

— У него проблемы?

— Я бы сказал, недопонимание…

Я все-таки не удержалась и подняла на него глаза. И замерла, окунувшись в синий, сияющий золотом свет. Как такое возможно? Наверное, мы слишком долго не виделись, и я склонна его чуть ли не обожествлять.

— Ты потанцуешь со мной? — шепчут его