— Архитектору слава! — тут же покатилось над столами.

— И профессору слава! — гаркнул Парфен.

— И профессору слава!

— Слава Москве!..

Особыми служебными переходами я добрался из Шатрового Дворца прямо в здание офиса Папы. Я миновал несколько пунктов охраны. Никто меня не останавливал и ни о чем не спрашивал. Видимо, меня «вели» еще от Шатрового Дворца. В здании офиса — в фойе, в коридорах и холлах — было совершенно пустынно. Здесь не было не только никаких следов разгула, но и вообще следов праздника. Я сразу обратил внимание, что многие стеклянные боковые двери из центрального коридора закрыты на специальные засовы и на каждой двери с наружной стороны опущены стальные жалюзи. Окна наглухо зашторены. В обычное время, насколько я знал, в офисе и по ночам кипела довольно напряженная жизнь, но теперь здесь все словно вымерло. Скоро я уже входил в приемную Папы.

На этот раз здесь не оказалось знакомых секретарш, которые обычно сидели каждая за своим столом по обеим сторонам от двери в кабинет Папы. На их местах восседали двухметровые парни в бронежилетах. Парни задумчиво поглаживали вороненые стволы автоматов. Я прошагал к Папиному кабинету, а они даже бровью не повели.

Я беспрепятственно шагнул в крошечный темный тамбур, в междудверье перед Папиным кабинетом и, решительно толкнув дверь, вошел.

Еще секунду назад у меня в сознании держался тот образ кабинета, каким я его покинул вместе с Альгой три дня тому назад после импровизированного «пикника с купанием»: яркий натурально дневной свет, уютный домик на острове посреди искусственного озера, высоченные своды кровли в виде небесного свода, зеленовато голубая вода в озере, сгущавшаяся в многометровой глубине — если смотреть сквозь толщу воды вертикально вниз в сплошную и непроглядную, с сиреневым отливом черноту. Влетев в огромное помещение оригинального «кабинета», я по инерции сделал несколько шагов по мосткам, которые вели через водоем к острову и зашатался. Меня будто ударили под ложечку, отчего весь мир мгновенно перевернулся вверх ногами, как переворачивают песочные часы. Сплошной сиреневый мрак метнулся вверх и повис у меня над головой, а яркий день стремительно упал вниз и теперь яркий свет, струясь, поднимался у меня из под ног, словно откуда то из преисподней.

Впрочем, я быстро пришел в себя и понял, в чем дело. Совещание происходило в весьма впечатляющей обстановке. Весь верхний свет в помещении был убран и у нас над головой висела кромешная темнота, сравнимая разве с беззвездным небом. Смолисто жирная густая темнота. Зато из искусственного водоема, из самой глубины озера струилось интенсивнейшее рассеянное свечение. Это работали десятки мощных светильников, вроде подводных прожекторов или софитов. Стоя на мостках над водой, я мог видеть огромное подводное пространство, которое было сформировано и ограничено причудливым соединением многих геометрических фигур и плоскостей, начиная от простых треугольников и параллелепипедов и кончая сложными спиралевидными углублениями в виде гигантских раковин. Благодаря, мелким пузырькам и микроскопической взвеси поднимавшимся вверх, свечение воды становилось ослепительно белым. Вдобавок, объекты увеличивала громадная толща воды. Эффект, который создавала разница коэффициентов преломления, а также радужные круговые отблески мощных ламп приводил к тому, что казалось все подводное пространство вспучивается и трансформируется внутри самого себя… Эта подводная игра света обрывалась на поверхности. Мгновенный переход от света к темноте.

На воде стояло несколько черных лодок, вроде гондол с задранными острыми носами. Всех их было около десятка или чуть больше. Они рассредоточились на значительном расстоянии друг от друга по всему озеру вокруг острова. Лодки и те, кто в них сидел, казались особенно черными, так как подсвечивались лишь снизу, из воды. Ни подробностей костюмов, ни лиц сидящих в них нельзя было рассмотреть. Только неподвижные черные фигуры да слегка бледнеющие в темноте глазные впадины. Сначала мне даже показалось, что на них были черные капюшоны, но затем я увидел, что никаких капюшонов нет, это был лишь обман зрения, игра воображения, которую можно было объяснить какими то ассоциациями в духе средневековых трибуналов и аутодафе с монахами иезуитами, кутавшимися в черные рясы и балахоны.

Откуда то сверху, из черноты пространства вдруг пробился узкий серебристый луч света, и я оказался в освещенном круге — словно артист на сцене. Я сделал шаг в сторону, потом в другую, но луч света словно прилип ко мне.

— А вот и наш почетный гражданин! — услышал я голос Папы, донесшийся со стороны острова.

Я помахал рукой в направлении голоса и двинулся по мосткам к острову. Когда мои глаза немного привыкли к особенностям освещения, я разглядел, что на берегу, на светлом песочке стоит высокое кресло. Папа, заложив ногу на ногу, как раз и сидел в этом кресле.

— Кажется, наш почетный гражданин собирается сообщить нам что то важное? — продолжал он, постукивая кончиками пальцев по ребру ботинка. — У него появились интересные соображения?

— Хи хи! Соображения! — услышал я отчетливое хихиканье и различил за сидящим в кресле Папой долговязую фигуру Петрушки. Этот молодчага политик всюду поспевал влезть и сделаться незаменимым.

— Значит, тут у вас совещание? — сказал я, подходя ближе. — И давно вы тут совещаетесь?

Теперь, кроме Петрушки, я разглядел в полумраке еще кое кого. Кто то стоял, кто то расположился прямо на песочке. Увидел двух трех примелькавшихся помощников Петрушки, одного из ближайший заместителей Толи Головина, нашего компьютерного гения Пашу Прохорова, а также — дядю Володю. И еще я разглядел о. Алексея, который, как и Папа сидел в кресле, только на значительном отдалении от всей группы, скрестив руки на коленях и опустив голову… Все молчали, никто не улыбался. Только Петрушка позволял себе хихикать.

А вокруг, как зловещие черные бакены, маячили эти неизвестные люди в лодках. Они ничем не отличались от своих черных отражений. Не люди, а какие то тени… Но нет, я заметил, что лодки не стоят на месте. Они неуловимо медленно и бесшумно перемещались по водоему, словно скользя по бьющим из глубины лучам света, исчезали в дальних углах огромного помещения, появлялись снова, однако нисколько не приближались к острову. Напрягая зрения, я незаметно поглядывал по сторонам, пытаясь определить, здесь ли находится Альга, но, судя по всему, сейчас ее здесь не было.

— Ну что же ты, Серж? — нетерпеливо промолвил Папа, не переставая выбивать дробь по туфле. — Рассказывай. Какие у тебя соображения?

— Я недавно из Города, — начал я, обращаясь не к Папе, а сразу ко всем. — Вы знаете, что там происходит?

Петрушка снова издал свое «хи хи». Остальные хранили молчание.

— У меня действительно есть кое какие соображения, — продолжал я, не обращая внимания на дурака. — Я давно наблюдаю за происходящим, но все никак не мог ухватить за хвост мысль: что же все это мне напоминает. Теперь я понял.

— Ну ну, — благосклонно кивнул Папа. — Что же?