– Нет.

– По-вашему, я знаю, кто его убил, или имею к этому какое-то отношение?

– Нет, но… Вы задали уже два вопроса. Но возможно, вам известно, кто убил вашего отца.

– Нет, неизвестно. Вы мне верите?

– Да.

– Хорошо. Тогда я задам следующий вопрос. Есть ли хотя бы малейшая вероятность того, что вы согласитесь выйти за меня замуж?

Джин от удивления открыла рот, но, спохватившись, тут же его закрыла и отрывисто рассмеялась:

– Конечно. Если мы полюбим друг друга, причем в здравом уме и твердой памяти, и никто из нас не будет связан другими обязательствами, и у нас хватит денег, чтобы оплатить разрешение на брак и поездку на Ниагарский водопад…

– Я не настроен шутить. Скажите, вы в меня ни капельки не влюблены?

– Естественно, нет.

– Так я и думал. – Гай замолчал, у него на скулах заходили желваки, тем не менее он продолжил: – Я вас об этом спрашиваю, потому что существует определенный кодекс поведения, которому мне приходится следовать. До восьми лет я жил среди чероки с матерью, отцом и дедом. Вождем Уильямом Большая Нога. Мое полное имя – Гай Большая Нога Кэрью. Потом я поехал учиться в восточные штаты, путешествовал, впитал в себя вашу культуру, но, если впитываешь эту культуру с рождения, как вы, например, – совсем другая история. Я не испытывал неудобств или неловкости в общении с мужчинами, однако с женщинами всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Мне исполнился двадцать один год, когда умерла моя мать Цианина. Я только-только окончил Гарвард. Может, вы видели ее фотографию?

– Не так давно. В газетах… в связи с… – кивнула Джин.

– Да. Это было… – Гай передернул плечами. – Она была необыкновенной личностью. По-моему, поведение мужчины с женщинами основывается на его раннем опыте взаимоотношений с матерью. Она становится для него образцом для подражания. Мою мать можно назвать истинной индианкой. Я не говорю о комплексах или зацикленности на подобных вещах, однако она была моей матерью, я любил ее, и она, сама того не осознавая, стала для меня образцом для подражания. Именно поэтому у меня сложности с кодексом поведения, характерным для вновь приобретенной культуры. Благодаря книгам и прочему я знаю, что подобный кодекс существует, однако он мне во многом чужд. Тем не менее я пытаюсь следовать вашим правилам. Так вот, сейчас хочу соблюсти одно из них. Насколько я понимаю, мужчина не должен никому рассказывать о своих романах с другими женщинами, кроме невесты, да и то в исключительных обстоятельствах. Именно поэтому я и собираюсь рассказать вам о Порции Тритт…

– Я не ваша невеста! – перебила его Джин.

– Ну да, я знаю. Пока нет. Впрочем, мне кажется, что официальный статус в каждый отдельный момент не имеет значения. Самое главное – намерения мужчины. Если я могу рассказать все своей невесте, почему бы не обойти формальности и не открыться женщине, которая, как я надеюсь, станет моей невестой? Чем это плохо?

– Но я… – Джин откинула волосы назад. – Вы меня смутили. Если вы говорите обо мне… Я пока не заметила пылкого стремления назвать меня своей невестой. Кстати, один нюанс. Вы пока так и не сделали мне предложения.

– Конечно нет. Ведь вы сами только что заявили, что не влюблены в меня. Тогда какой смысл предлагать вам руку и сердце, пока вы меня не полюбите?

– Почему бы и нет? Вы ведь мультимиллионер.

– Ерунда! Вы способны выйти за меня из-за денег?

– Нет.

– Если я прямо сейчас сделаю вам предложение, вы его примете?

– Ненавижу гипотетические вопросы.

– Вы выйдете за меня?

– Нет.

– Вот видите. – Гай снова нахмурился. – И еще одно. Нет нужды говорить, что вы можете вволю смеяться надо мной. Это и так понятно. Похоже, я рожден для того, чтобы мной манипулировали. У вас это отлично получается. Что отнюдь не значит, будто я круглый дурак. Вам известно, что Порция Тритт – очень умная женщина. Насколько я понимаю, она самая умная женщина из всех, которых я когда-либо знал.

– Да, уж чего-чего, а ума ей не занимать.

– Вот именно. И хотя наш роман имел место в Париже восемь лет назад, когда мне было всего двадцать три, я буквально за неделю догадался, что она… Впрочем, кажется, я веду себя бестактно. Мне невероятно трудно это говорить. Ведь вы получили ваш культурный код при рождении, и вам не понять, что представителю другой культуры иногда не дано знать, что бестактно, а что нет. Нужно вникать в нюансы. Итак, я могу продолжать?

– Думаю, не стоит. – Джин снова откинула назад волосы. – Дело не в бестактности, однако в подобных откровениях нет необходимости. Будь я вашей невестой, то не стала бы требовать объяснений насчет любовной интрижки восьмилетней давности. Но чтобы разрешить ваши сомнения, все же добавлю: если бы у вас завязался роман прямо сейчас, это бы в корне меняло дело.

Гай задумчиво посмотрел на Джин и через минуту сказал:

– Понимаю. Вы хотите, чтобы я объяснил, почему вчера пришел в компании Порции Тритт. Вот что…

– Я вовсе не это имела в виду! Мистер Кэрью, вам явно не мешало бы лучше разбираться в женщинах!

– Знаю, что не помешало бы. Так или иначе, я собираюсь вам все рассказать. И это не будет бестактностью. Да, я был с ней вчера. И вообще я часто с ней виделся последние четыре недели, потому что хотел узнать, кто убил моего отца.

– Вы ведь не думаете, будто ей что-то известно?! – удивилась Джин.

– Не исключено, что так. Впрочем, не знаю, что именно. Она собиралась выйти замуж за моего отца и в тот день была у нас в доме. А утром, сразу после его убийства, сделала нечто странное, толком не объяснив, что к чему. Впрочем, тем утром я тоже сделал нечто странное. Никогда не считал себя глупым, но тогда я, кажется, свалял дурака. Я… Нет, пожалуй, не стоит продолжать. Я действительно поступил глупо. Вот потому-то вчера я и сопровождал Порцию Тритт.

– Непохоже, чтобы она… – начала Джин и прикусила язык.

– Что непохоже? – спросил Гай.

– Да нет, ничего.

Бросив пристальный взгляд на Джин, Гай пожал плечами:

– Хорошо. А теперь о том, почему я попросил отдать мне ваш костюм…

– Нет никакой необходимости пускаться в объяснения…

– Прошу прощения, но мне это необходимо. В среду днем произошло кое-что непредвиденное. Некий газетный репортер позвонил всем, кто в тот вечер гостил в Лаки-Хиллз: Байсе, Вильсону, Кранцу, Барту и его жене, Порции Тритт. В среду он меня не нашел и