6 июля Даллэр встретился с Огюстэном Бизимунгу[1805], которого интересовал только один ключевой вопрос: возможность заключения с РПФ соглашения о прекращении огня. Французы, хватавшиеся за любую возможность, увидели в этом шанс начать политический диалог между РПФ и «лагерем хуту». То, что в этом лагере были не только экстремисты, но и «умеренная фракция», противостоявшая организаторам геноцида, как раз в тот момент продемонстрировало выступление оппозиционной группы высших офицеров ВСР во главе с Русатирой и Гацинзи, обнародовавших в Кигеме (префектура Гиконгоро) 7 июля следующую политическую декларацию[1806]:

«Мы, члены Вооруженных сил Руанды, принимая во внимание, что геноцид и все другие преступления против человечности обезглавливают руандийский народ… что продолжается охота на гражданских и военных функционеров и даже их физическое уничтожение за высказанное ими мнение… что руандийские гражданские и военные интеллектуалы были принуждены к молчанию из-за террора… что большинство политико-административных, военных и церковных властей занимается только тем, что из страха выполняет приказы небольших экстремистских групп… что вся руандийская трагедия порождена кровавым эгоцентризмом этих групп, жаждущих власти… заявляем… о нашей твердой решимости сотрудничать со всеми людьми доброй воли, чтобы бороться против этнополитического и регионального геноцида. Мы будем противодействовать всеми средствами преступлениям такого рода. Мы отвергаем и осуждаем с предельной энергией геноцид и все другие преступления против человечности, которые недавно обрушились на нашу страну. Мы осуждаем руководителей, исполнителей и СМИ, которые распространяют преступную и кровавую пропаганду». Авторы декларации призвали вернуться к Арушскому процессу и создать объединенную национальную армию, обратились к РПФ с просьбой прекратить боевые действия и потребовали создания Международного трибунала для суда над виновниками геноцида. «Мы призываем членов Руандийских вооруженных сил и все здоровые силы нации, – заявили они в заключение, – объединиться и отмежеваться от геноцида и других преступлений, бороться за мир и национальное примирение».

7 июля Лафуркад полностью поддержал точку зрения Жерара. Оба выразили общее мнение, что Временное правительство окончательно дискредитировано и любой контакт с ним «…отныне бесполезен и даже вреден, принимая во внимание начало диалога между ВСР и РПФ при посредничестве генерала Даллэра. Нам больше нечего ему сказать, только то, чтобы оно исчезло как можно быстрее»[1807]. Кигемская декларация, на их взгляд, еще явственнее подчеркнула изоляцию режима, и они считали крайне необходимым, чтобы «начальник Главного штаба ВСР политически отмежевался как можно скорее от властей в Гисеньи, чтобы усилить свою позицию партнера и переговорщика»[1808].

К тому времени командование «Бирюзы» без особого шума вывело войска из Гисеньи, оставив последние правительственные бастионы на северо-западе без французского военного прикрытия. Франция тем самым, по словам Дефорж, «дала сигнал, что готова остаться в стороне перед лицом наступления РПФ, которое почти неизбежно привело бы к “полной победе”, о которой она так сожалела несколько дней назад»[1809]. 7 июля ведомство Жюппэ радостно сообщило: «Подразделения РПФ остановили свое продвижение в нескольких километрах от наших сил»[1810]. На таком фоне рекомендации Жерара и Лафуркада оказались весьма востребованными. В меморандуме МИДа от 7 июня говорилось: «В этих условиях кажется нежелательным поддерживать контакты с деятелями из Гисеньи… Чтобы избежать негативных последствий такой политики для безопасности наших войск, на этой стадии не следует делать никаких публичных заявлений по этому поводу»[1811]. В тот же день МИД отправил Жерару соответствующие инструкции, разрешив ему, однако, вступать в контакты с местными властями, если это будет необходимым «для успешного развертывания операции “Бирюза”»; если же посол сочтет целесообразным встретиться с кем-то из членов Временного правительства, он обязательно должен информировать об этом Кэ д’Орсэ[1812].

МИД также ухватился за идею посредничества Франции в переговорах между РПФ и правительственным лагерем и использования в качестве легитимного представителя последнего командования ВСР: «…политические лидеры в Гисеньи действительно дискредитированы, и контакты, установленные при посредничестве генерала Даллэра между начальником Главного штаба армии и РПФ, показывают, что настоящий партнер со стороны правительства – армия»[1813] (курсив мой. – И. К.). 7 июля Жюппэ послал в Кампалу на встречу с Кагаме Варэна, который должен был убедить лидера РПФ в необходимости максимального расширения политической базы формировавшегося в Кигали правительства, в том числе за счет представителей НРДДР; в этом французы нашли поддержку у Твагирамунгу[1814]. Однако Балладюр и другие министры не разделяли эйфории Жюппэ и Леотара и проявляли «бо́льшую сдержанность»[1815]. Осторожный премьер-министр считал, что «пока надо ограничиться гуманитарными делами и оставить ООН, ОАЕ и странам региона заботу о возобновлении и сопровождении переговоров между сторонами»[1816]. Балладюра беспокоили в первую очередь два вопроса: ухудшавшееся положение беженцев в ГЗБ (7 июля МО Франции сообщило о «катастрофической гуманитарной ситуации для перемещенных лиц», число которых в зоне превысило 600 тыс.[1817]) и крах надежд на прибытие к концу июля основных подразделений МООНПР-2, которые сменили бы силы «Бирюзы»[1818].