но потрескавшийся обсидиан оставался таким же безжизненным, как и всегда.

— Не наглей! А то катать заставлю, — с лёгкой угрозой двухсотметровую тварь окутала аметистовая вьюга теней. — Это ключ к судьбе. Иначе конец. Смерть. Астер.

Грозное имя отозвалось приступом ностальгии. Когда-то мир был куда проще, примитивнее и понятнее. Наполнен лишь страхом, агонией и мучениями. Но это всё позади, она своими руками однажды покончит с тёмными призраками далёкого прошлого. Дракончика, однако, проняло. В умненьких голубых глазах возникли искры возбужденного понимания: до малыша дошло, что именно он попытался присвоить.

— Ты. Кто? — недоуменно сплел ответ Лигард, теряясь в потоках воспоминаний из других циклов. Образ фиолетовой бездны перед глазами казался дракону знакомым, но странным, неправильным, искаженным. А ещё он почему-то был всё ещё жив.

— Возвращайся домой, — его обожгло тревожное пламя.

Внезапно на небе погасли все звезды кроме одной. Пустота взглянула на мир, делая зыбким саму концепцию существования. Зов, похожий на приказ, бросил ящера о камни, почти содрав пропитанную магией чешую и мясо с костей. Но взгляд Не-бога был перекрыт яркой аметистовой звездой.

— Я наблюдатель. Он существует, — мир вернул себе реальность, когда на незаданный вопрос последовал быстрый ответ. Пустота встретилась с бездной и заключила незримое соглашение, как и всегда.

Лигард, разумеется, решил не дожидаться, чем всё закончится, и изо всех своих драконьих сил махал могучими крыльями. Кодировку реальности он давно отменил и, принимая унизительные лазерные выстрелы в спину, спешил вернуться домой, в своё уютное логово на краю мира. На границе темпоральной аномалии он приоткрыл брешь с помощью древних рун перворечи и радостно проревел, оглашая окрестности, над которыми восходила заря, скрывая тусклые, но всё ещё горящие в небесах звезды.

Эпилог

Пострадавших во время битвы солдат временно разместили в восточном крыле дворца. Окна там выходили на площадь Энима Первого Короля, которая была заполнена толпами беженцев. Получивший тяжелое обморожение рук и лица, Дэллан не мог участвовать в бою, что кипел на высоких тридцатиметровых стенах, окружающих площадь. Сидя в складском помещении, спешно переоборудованном под больничную палату, парень тревожно вглядывался через морозостойкий прозрачный пластик в яркие росчерки трассеров, что оставались после очередей тяжелых пулеметов, которые били вниз по закрытой от его глаз стенами орде тварей.

Почерневшая кожа на лице, сейчас покрытая едкой мазью от обморожения и замотанная бинтами, его не тревожила. Он и так никогда не был особенно красивым. А вот плохо слушающиеся пальцы, не способные удержать оружие, угнетали. Как и мысли о шести парнях из его десятка, которые остались на том забытом Богом-Воином перекрестке. Стоило ли оно того? Для чего было дано сражение, в котором погиб его отец? Зачем он сам почти пожертвовал собой ради той странной блондинки-искательницы? Тогда он был уверен что все это правильно, но сейчас пришло время сомнений.

От циклопических врат, чьи створки были сделаны из особого сплава, созданного предками королевского рода, доносились громкие, словно тревожный набат, тяжелые удары. Благо, все имиры полегли на поле боя, а йотуны не могли с ними быстро справиться. Но их было более сотни, а значит и падение укреплений было лишь вопросом времени. Пытаясь оттянуть неизбежное, Айдора Эним выслала на стены всех гвардейцев, чтобы укрепить оборону, но этого было мало. Если не случится чудо, спустя десяток часов врата падут.

Молодой воин тяжело выдохнул, пытаясь справиться с накатывающей апатией и ощущением безысходности. Вряд ли предки его рода похвалят его, если он примет смерть, обгадившись от бессильного страха. Тревожно бродящий по площади взгляд внезапно привлек гвардеец в силовой броне. Он настойчиво расталкивая окружающих, пробился к воротам королевского замка и по традиции снял черный шлем с непрозрачным забралом. Глаза Дэла удивленно расширились, и он покачал головой, пытаясь сбросить наваждение.

В сердце начала разгораться почти потерянная надежда. Там, в покрытой изморозью побитой броне и без своего именного термокопья, стоял его родной отец, на чье тело, как парень думал, он наткнулся в поднятой имирами буре. Тогда у него не было времени убедиться, и он узнал только оружие. Когда гвардеец требовательно что-то прокричал двум легкораненым бойцам стоявшим на охране и зашел внутрь, Дэллан отстранился от окна и, морщась от боли, спешно зашагал к выходу из помещения. Он был просто обязан удостовериться лично, что ему не померещилось и глава его рода жив.

Дворец был почти пуст: все способные держать оружие сейчас сражались на стенах, а прислугу её Величество отправила ухаживать за раненными. Шаги юноши звонким эхом раздавались под мрачными сводами обители королей. Он был здесь несколько раз, сопровождая отца, но ориентировался не слишком хорошо, поэтому задержался немного, поплутав, прежде чем выйти в длинный центральный коридор, ведущий к тронному залу. В самом его конце, у украшенных золотым фениксом ворот, он вновь заметил отца, но не решился его окликнуть. Горло сдавило тяжёлым предчувствием, словно что-то было очень сильно не так. Такое же ощущение у него вызывала леди-искательница, рядом с которой память и подсознание порой выписывали странные кренделя.

Задержавшись лишь на мгновение, гвардеец толкнул тяжелые створки двумя руками и, войдя, прикрыл их за собой, а Дэлл, придерживаясь за стену, зашагал к тронному залу. Сквозь небольшой оставшийся зазор до его ушей донеслись голоса:

— Почему вы не на стене, мессир? Я приказала гвардии сражаться в первых рядах, — сухой, надтреснутый голос королевы сложно было с чем-нибудь спутать.

— Этот бой бессмысленен, ваше Величество. Как и вся эта война, — звучный рокот отцовского голоса раздался по залу. Дэлл едва не вскрикнул от радостного узнавания, а затем уже до него дошёл смысл сказанных слов.

— Рейлин, это вы? Мне сказали, что вы погибли… — интонации королевы смягчились, — сейчас не время и не место спорить. Речь идет о нашем выживании.

Дэллан наконец добрался до двери и напрягся, отворив её на ладонь. Сквозь зазор он видел опустевший мраморный зал, освещаемый лучами восходящего солнца и последними отблесками северного сияния сквозь широкую витрину панорамного окна позади трона её Величества. Его «отец» наполовину уже пересёк помещение, неотвратимо приближаясь к встревоженной женщине. Дэлл скрипнул зубами и толкнул дверь снова обмороженными пальцами. Плоть на таком знакомом лице отца сейчас пузырилась и плавилась, текла словно воск, его черты искажались, становились более плавными, пока оно не изменилось до неузнаваемости. Теперь это был