– Насколько я понимаю, – сказала Нарди несколько напряженным тоном, – он не смог продать Королю «руку» старого маразматика, а в субботу вы собираетесь пожениться

Диана взглянула на нее, стараясь не показать удивления.

– И то, и другое верно. Надеюсь, тебя это устраивает?

– То, что он лажанулся с Королем – нет, это меня не устраивает. Не желаю запрягать в свою коляску лошадь-аутсайдера. Знаешь ли, мой сводный брат тоже отличный кандидат. Я вполне могу поставить и на него. А уж за кого ты собралась замуж – меня совсем не касается.

– Это тебя касается, – возразила Диана, – если ты остаешься с нами. Я знаю, что неделю назад ты пыталась соблазнить Скотта.

Нарди скорчила гримасу и даже сделала вид, будто плюет.

– Соблазнить его? Я убежала от него. Я посоветовала ему застрелиться. – Она выдернула локоть из руки Дианы. – Сама знаешь, вы все мне не нужны; я все еще претендентка. Только потому, что ты…

– Тебя так тянет вернуться к нему? К твоему брату?

Нарди оскалилась в злой усмешке, резко набрала воздуха – а потом ее узкие плечи опустились, и она лишь вздохнула.

– Черт возьми, да. Будь я с ним, мне не пришлось бы все время думать, быть настороже. Каждый раз, когда поблизости от меня звонит телефон-автомат, я думаю, что это может быть он, и хочу снять трубку. А ты?

Они находились между рядами лязгающих игровых автоматов; позади машин возвышался каменный алтарь, на котором неподвижно, как статуи, застыли молодые люди в шлемах, доспехах и юбках римских легионеров, а в толпе прохаживались мужчина, одетый Юлием Цезарем, и женщина, одетая Клеопатрой, величественно приветствовавшие каждого посетителя «Сизарс пэлас» и желавшие всем приятного времяпрепровождения. Озаренное мигающим светом действо происходило в обрамлении дорических колонн, мрамора и тяжелых пурпурных гардин, и Диана невольно задумалась о том, что подумал бы об этом месте настоящий уроженец Древнего Рима, доведись ему перенестись сюда на машине времени.

– Арки надо было пойти с нами, – прошептала Нарди и, легонько подтолкнув Диану локтем, взялась за ремень ее сумки. – Похоже, мы сейчас удостоимся аудиенции Клеопатры.

И действительно, женщина в белой юбке с золотым поясом и тиарой на голове, как у изваяния Нефертити, решительно направлялась по узорчатому ковру к ним.

– Сейчас спросит, почему это мы не играем, – предположила Диана.

Они обе касались затиснутого в сумку детского одеяльца, и сейчас оно было теплым, даже горячим.

А потом Диана почувствовала, как что-то изменилось – и в окружавшем ее пространстве, и в глубинах ее сознания.

Разом погасла большая часть света, смолкли смех и позвякивание колокольчиков машин, на полу вместо ковра появились каменные плиты. Диана ахнула, пошатнулась и, сделав шаг назад, чтобы удержать равновесие, ощутила под ногами пружинистую траву.

Прохладный воздух пах не бумажными деньгами и новой обувью, а листвой и морем, и женщина, направлявшаяся к ней, была выше артистки, она была неимоверно велика ростом и носила над высоким бледным лбом корону с серебряным полумесяцем. Глаза ее сверкали в переменчивом белом свете.

Нарди, стоявшая рядом с Дианой, сначала крепко схватила ее за руку, но когда богиня подошла ближе, выпустила свою спутницу и поспешно отступила назад, в тень покачивавшихся деревьев, озаренных лунным светом.

Диана напрягла зрение, стараясь сфокусировать взгляд на приближавшейся женщине. Холодное и нечеловечески прекрасное лицо оказалось теперь над Дианой и воспринималось как деталь ночного неба. Где-то выли собаки, а может быть, волки, прибой бился о скалы. Соленая водяная пыль смочила приоткрытые губы Дианы.

Ее коленям вдруг стало холодно, и она поняла, что опустилась на колени во влажную траву.

Когда же богиня заговорила, ее голос был поистине музыкальным – как ноты, исторгаемые бестелесными струнами и звонким серебром.

«Вот моя дочь, – произнес голос, – которая радует меня».

Но Диана вдруг услышала быстрое и громкое, как пулеметная очередь, тарахтение монет, выплевываемых в окошко выдачи игрового автомата, и на мгновение оно превратилось в звук стреляных гильз, вылетающих из горячего эжектора затвора полуавтоматического пистолета и клацающих об асфальт тротуара в стороне от падающей навзничь женщины с тремя пулевыми отверстиями в голове, и Диана повернулась и рванулась на четвереньках по росистой траве в сторону деревьев, в тени которых уже пряталась Дин.

«Это моя смерть, – думала Диана. – Меня приглашают умереть».

«Подчас приходится идти на смерть, – говорила богиня за ее спиной, – чтобы спасти своих детей».

Все так же обратившись лицом к деревьям, Диана остановилась; она подумала о той ночи, когда ее мать была убита, а она выжила, и ее нашли Оззи и Скотт.

И она в который раз подумала об Оливере и Скэте.

Она заставила себя перестать хватать ртом воздух и вздохнуть ровно и глубоко.

– Ты так и сделала? – чуть слышно спросила она. – Смогла бы ты… уйти от той смерти, если бы не задержалась, чтобы положить меня в безопасное место, где меня вскоре нашли посторонние люди?

Ответа не было, и Диана, оставаясь на коленях, повернулась и посмотрела вверх.

Она дрожала всем телом, но не отводила глаз от взгляда богини.

«Встань, дочь, – произнес голос, – и прими мое благословение».

Диана поднялась на ноги, чуть наклонившись вперед, против усиливавшегося берегового ветра. Над головой беззвучно летали совы.

– Моя… подруга, – осмелилась сказать Диана. – Мать, не могла бы ты благословить и ее?

«Я не вижу никакой подруги».

Диана посмела отвлечься от лика, нависавшего над нею в небесах, и всмотрелась в тени, колыхавшиеся под деревьями.

– Нарди, – позвала она. – Выходи.

– Я умру.

Диана устало улыбнулась.

– Но ведь не сейчас же.

– Я не… – всхлипнула Нарди в темноте, – я совершенно неподобающе одета!

– Все одеты неподобающе. Она не станет опускаться до таких мелочей. Выходи – если тебе не очень страшно. Если не осмелишься, я смогу тебя понять.

Нарди нерешительно выступила из темноты на освещенную луной траву, а потом, с видимым усилием, подошла и встала рядом с Дианой.

– Мне очень страшно, – сказала она, глядя в землю. – Но я еще больше боюсь того, чем стану, если не сделаю этого. – Она тяжело вздохнула. – Идёт?

– Подними голову, – сказала Диана.

Нарди повиновалась, и Диана за мгновение до того, как тоже возвела глаза навстречу нечеловеческому взгляду из горних высей, увидела, как лицо подруги озарилось отраженным светом.