В первое мгновенье Вебер не хотел верить своим глазам. Он знал этого человека. Беспомощно посмотрел он на Викторию, которая с не меньшим удивлением таращилась на труп.

Это был архитектор Ханке из Франкфурта.

Он лежал на спине, и только из левого уголка рта стекала на подбородок тонкая струйка крови. На лице застыло странное выражение, словно до самой последней секунды он не подозревал, что съехал с трассы, что рухнул в пропасть, что машина несколько раз перевернулась и в конце концов ударилась о скалу. Лицо Ханке было странно расслабленным. Можно было подумать, он спит. А на самом деле он был мертв. Мертвее не бывает.

Стряхнув оцепенение, Вебер заметил людей, крутившихся вокруг жертвы катастрофы. Врач склонился над трупом, фотограф снимал место происшествия, несколько полицейских делали замеры.

Наконец врач поднялся, отряхнул землю с колен и подошел к Линдбергу.

— Обширные внутренние повреждения, смерть наступила мгновенно. Кроме того, на виске, ниже левого уха, большой кровоподтек, который мог образоваться в результате аварии.

Комиссар Линдберг обратился к офицеру дорожной полиции:

— Когда все произошло?

— Примерно полчаса назад.

Линдберг понюхал воздух и пошевелил ноздрями.

— Воняет, как на винокурне!

Вебер тоже невольно шмыгнул носом.

Действительно, из разбитой машины сильно тянуло спиртным. Вебер вспомнил, что в ресторанчике, где они сидели вместе с Ханке, тот пил только кофе.

— Он был изрядно пьян,— пояснил врач.— Подробные анализы получите завтра утром.

— Закончил? — спросил Линдберг фотографа, который паковал свою аппаратуру.

— Готово, герр комиссар.

Линдберг сделал знак полицейским.

Они унесли останки на носилках, прикрыв их старым пледом. Тем временем комиссар Линдберг обыскал бумажник Ханке. Достал и полистал паспорт, вполголоса зачитывая:

— Ханке, архитектор, Франкфурт, Густав Адольфштрассе, семь.

Убрал паспорт в бумажник, он внимательно просмотрел остальные вещи в бумажнике. Когда он взял в руки фотографию Ренаты Грюнер, лицо просветлело, он присвистнул, уважительно заметил: «Хороша кошечка!» — и протянул снимок стоявшему рядом ассистенту.

— В вашем вкусе, Шнабель?

Ассистент только покосился на фотографию и мрачно бросил:

— Я обручен, герр комиссар.

— А я женат. Да, в этом, видимо, вся разница.

В глазах Линдберга мелькнули чертики, и он многозначительно кивнул в сторону ассистента. Потом закрыл бумажник и оглядел собравшихся. Сотрудники всматривались в него, полные ожидания. Потом взгляд Линдберга задержался на Вебере, и от его благодушия не осталось ни следа.

— А вы что здесь делаете?

— Я звонил вам в управление. Мне сказали, что вы выехали на аварию возле Бильштедта.

— Ну и?…

— Поехал на поиски.

Линдберг громко хлюпнул носом.

— Отчего вдруг такое рвение?

Не дожидаясь ответа, он повернулся к собравшимся и громогласно пояснил:

— Парень когда-то работал у меня, когда еще молоко на губах не обсохло. Теперь он стал большой и руководит «частным сыском». Вот символ нынешних времен, друзья мои! Нам трудно это понять. Пойдемте, господа, работа еще не окончена.

Не удостоив Вебера и взглядом, он потопал к разбитой машине. Вебер надвинул кожаную кепку на лоб и почесал за ухом. Значит, комиссар до сих пор не простил ему, что он ушел из криминальной полиции, хотя с тех пор минуло уже два года. Линдберг явно жалел, что потерял Вебера, и жалость эту скрывал иронией.

— Обычная авария с печальным эпилогом! — услышал Вебер голос Линдберга.

Вебер по опыту знал, что таким утверждением комиссар просто хотел спровоцировать протест своих сотрудников.

— Вполне возможно,— согласился офицер дорожной полиции.— Погибший был смертельно пьян, и на повороте его занесло.

— Да-да, от алкоголя у человека вырастают крылья,— проворчал Линдберг.

— Кроме того, он не знал трассы. Это фатальный поворот. Правда, есть предупредительный знак, но все равно тут часто происходят аварии.

Комиссар Линдберг задумчиво покивал.

— Так что, нам тут делать нечего? Вы так считаете, да?

— Ну, не сказал бы,— робко вмешался ассистент Шнабель и, когда Линдберг поощрительно кивнул, продолжил: — Коробка передач на нейтрали.

— Я это тоже заметил, коллега,— офицер дорожной полиции обиженно коснулся козырька,— но при таких авариях рычаг переключения скоростей часто выскакивает. Не забывайте, что машина несколько раз перевернулась.

— Вы позволите? — Вебер протиснулся сквозь группу сотрудников, окруживших разбитую машину, и показал на приборный щиток.— А подсос? Тоже сам вытянулся?

Комиссар Линдберг взглянул на офицера дорожной полиции, потом взгляд его поплыл дальше, пока не остановился на ассистенте Шнабеле. Поскольку никто из его сотрудников не спешил проверить слова Вебера, Линдберг сам этим занялся. Попытался втиснуться под машину и присмотреться к приборному щитку, но ему мешал живот. Оставалось только лечь. Он так и сделал, чертыхаясь и сопя.

— Какой подсос? Где это?

Офицер показал ручку газа.

— И что это значит?

— Вижу, вы так и не получили права? — съехидничал Вебер.

— Чтоб меня черти взяли,— рявкнул Линдберг.

— Вас? — усомнился Вебер.— Силенок не хватит.— Потом повернулся к офицеру.— А вас это не удивило?

Тот неуверенно отвел глаза.

— Погибший зацепился за него при падении.

Вебер покачал головой.

— О рычаг переключения скоростей — может быть, но подсос? Я бы придумал что-нибудь получше.— Повернувшись к Линдбергу, он с нажимом сказал: — Велите охранять машину и поискать отпечатки!

Комиссар все еще разглядывал приборный щиток разбитого автомобиля. Теперь он поднял голову и снизу вверх взглянул на Вебера.

— Вы что-то скрываете! Давайте, рассказывайте!

— Разыскивая вас, я хотел поговорить как раз об этом человеке.

Линдберг издал звук, который Веберу напомнил фырканье разъяренного кабана. Опершись на ручку зонтика, комиссар с трудом поднялся. Отряхнув штаны, он неприязненно покосился на Вебера, но все же отошел с ним в сторону. Виктория последовала за ними.

— Ну а теперь живее,— буркнул Линдберг.— Хочу попасть домой еще сегодня. Вы знали этого человека?

Вебер кивнул.

— Зовут его Ханке, он архитектор и живет во Франкфурте.

— Густав Адольфштрассе, семь,— нетерпеливо дополнил Линдберг.— Это и нам известно.