— А почему бы ей и не сказать?

Хейверс откинулась на спинку стула. До сих пор она говорила, подавшись вперед, чтобы сделать каждый свой аргумент более убедительным. Сейчас она просто смотрела на Линли. Шум вокруг них то нарастал, то стихал. Когда Хейверс снова заговорила, Линли не был готов к смене темы.

— Это Ардери, правда, сэр?

— Что Ардери? О чем вы говорите?

— Вы прекрасно знаете. Вы говорите это из-за нее, потому что она считает, что это лондонское преступление.

— Это лондонское преступление, Хейверс. Вряд ли мне нужно напоминать вам, что преступление совершено в Лондоне.

— Верно. Отлично. Просто блестяще. Вам не нужно мне напоминать. Да и мне не нужно напоминать вам, что мы живем не в том веке, когда единственным средством передвижения были лошади. Вы, кажется, думаете, что никто из Хэмпшира — а в это число вы можете включить Джосси, Уайтинга, Хастингса или чертова Санта-Клауса — не смог бы добраться до Лондона, совершить преступление и вернуться домой?

— Санта-Клаус вряд ли приедет из Хэмпшира, — сухо заметил Линли.

— Черт возьми, вы отлично знаете, о чем я говорю.

— Хейверс, послушайте. Не будьте…

— Кем? Дурой? Вам ведь это слово хотелось использовать? Но на самом деле вы защищаете ее, и мы оба знаем это, хотя только один из нас понимает, зачем вы это делаете.

— Это возмутительно и несправедливо, — сказал Линли. — И должен отметить, хотя вас это никогда не останавливало, что вы нарушаете субординацию.

— Незачем говорить со мной начальственным тоном, — отрезала Барбара. — С самого начала она хотела считать это лондонским преступлением. Она поступила по-своему, когда решила, что убийца — Мацумото, и она будет действовать по-своему, когда получит у него фоторобот, а Хэмпшир тем временем кишит преступниками, на которых никто не хочет обратить внимание…

— Ради бога, Барбара, ведь это она послала вас в Хэмпшир.

— И приказала возвращаться, прежде чем я там закончила. Уэбберли никогда бы этого не сделал. И вы бы этого не сделали. Даже мерзкий Стюарт этого бы не сделал. Она не права, не права, и… — Хейверс замолчала, как будто у нее кончились все слова. — Я хочу курить.

Она подхватила свои вещи и пошла к двери. Линли последовал за ней, обходя столики и встречая любопытные взгляды обедающих.

Он подумал, что все дело в логическом скачке, который сделала Хейверс. Просто она пришла к неверному выводу.

Выйдя на улицу, Барбара направилась к своей машине, которую оставила на дальнем краю стоянки, возле бензонасосов. Линли, припарковавшийся ближе к кафе, сел в «хили эллиот» и поехал за ней. Поравнялся с Барбарой. Та жадно курила и что-то бормотала себе под нос. Она взглянула на него и ускорила шаг.

— Хейверс, садитесь, — сказал Линли.

— Я лучше пойду.

— Не глупите. Садитесь. Это приказ.

— Я не подчиняюсь приказам.

— На этот раз подчинитесь, сержант. — Он увидел ее лицо, прочел в нем боль, заставлявшую ее вести себя так, и мягко сказал: — Барбара, пожалуйста, сядьте в машину.

Она посмотрела на него, а он — на нее. Наконец Барбара отшвырнула сигарету и села в машину. Линли ничего не стал говорить, пока не доехал до единственного тенистого места. Тень отбрасывал огромный грузовик, водитель которого, должно быть, обедал сейчас в кафе, только что покинутом ими.

— Эта машина, должно быть, обошлась вам в копеечку. Но почему, скажите на милость, здесь нет кондиционера?

— Ее сделали в тысяча девятьсот сорок восьмом году, Барбара.

— Глупое оправдание.

Барбара не смотрела ни на него, ни вперед, где в просветах между кустами виднелась трасса М-3, по которой в южном направлении неслись машины. Она смотрела в боковое окно, и Линли видел только ее затылок.

— Вы не должны сами стричь себе волосы, — сказал он Барбаре.

— Заткнитесь, — прошептала Барбара. — Вы говорите как она.

Повисла пауза. Линли поднял голову, посмотрел на безупречный потолок машины. Молиться ли ему о наставлении? Нет, сейчас он в нем не нуждался. Он знал, что должно быть сказано между ними. Это было Великое Непроизносимое, несколько месяцев управлявшее его жизнью. Линли не хотел говорить об этом. Он просто хотел идти дальше.

— Она была светом, Барбара, — тихо сказал он. — Вот что в ней было самым необыкновенным. У нее была… эта способность, составлявшая ее суть. Она несла с собой свет, вдохновляла тех, кто был рядом. Я не раз видел это. Так было с Саймоном, с ее сестрами, с ее родителями и, конечно, со мной.

Хейверс откашлялась. Она по-прежнему на него не смотрела.

— Барбара, вы верите, вы в самом деле поверили, что я так легко с этим расстался? Что мне так хочется выйти из пустоты — я признаю, мне отчаянно хочется оттуда выйти, — и поэтому я готов пойти по любой дороге, которая меня оттуда выведет? Неужели вы в это поверили?

Она не ответила. Но голова ее опустилась. Линли услышал какой-то тихий звук и понял, что он означает. Боже, как он это понимал!

— Не надо, Барбара. Перестаньте так волноваться. Научитесь доверять мне, потому что если вы не станете, то как я научусь доверять самому себе?

Она заплакала по-настоящему, и Линли знал, чего ей стоят эти слезы. Он молчал, да и говорить-то было нечего.

Прошло несколько минут, Барбара повернулась к нему.

— У меня, черт возьми, и платка-то нет.

Она зашарила вокруг себя по сиденью. Линли протянул ей свой платок. Барбара высморкалась.

— Спасибо. У вас всегда есть платок.

— Проклятие моего воспитания. Он даже отглажен.

— Я заметила, — сказала Барбара. — Хотя вряд ли вы сами его гладили.

— О нет, что вы!

— Само собой. Вы даже не знаете, как это делается.

— Что ж, признаю: глажение не входит в число моих талантов. Но если б я знал, где в моем доме утюг — слава богу, не знаю, — то, наверное, смог бы им воспользоваться. Выгладил бы что-нибудь простое, такое, как платок. Ну а что-то посложнее вряд ли бы осилил.

Барбара устало хихикнула, откинулась на спинку сиденья и покачала головой. Затем понемногу начала озираться, изучая салон автомобиля. «Хили эллиот» был рассчитан на четверых, и Барбара оглянулась назад.

— Я в первый раз в вашей новой машине.

— В первый из многих, надеюсь, если не попытаетесь закурить в ней.

— Я бы не осмелилась. Но обещать, что не буду есть, не могу. Рыба с жареной картошкой — у меня от этой еды так приятно в животе… ну вы понимаете. А это что такое? Легкое чтение?

Она перегнулась и взяла что-то с заднего сиденья. Линли увидел, что это журнал «Hello!», который ему дала Дебора Сент-Джеймс. Барбара перевела взгляд с журнала на Линли и склонила голову набок.