* * *

Райан подумал, не выпить ли рюмочку на ночь, но решил воздержаться и вышел из ресторана. Возле лифтов уже кто-то был, и в лифт незнакомец вошёл первым. Они случайно встретились взглядами, впрочем, Райан тут же протянул руку, чтобы нажать кнопку третьего этажа, но увидел, что она уже светится. Значит, этот хорошо одетый британец – он выглядел типичным англичанином, – живёт с ним на одном этаже...

...Ну, разве не интересно?

Через несколько секунд кабина остановилась, и двери раздвинулись.

«Эксельсиор» размещался в не очень высоком, но вытянутом здании, коридоры здесь были длинные, и мужчина из лифта направился туда же, куда нужно было и Джеку. Райан замедлил шаг, чтобы не наступать ему на пятки. Англичанин миновал номер Джека и пошёл дальше... одна... две... возле третьей двери он остановился и оглянулся. Потом взглянул на Райана, возможно, заподозрив, что тот следит за ним. Но Джек тоже остановился, вынул из кармана свой собственный ключ и, снова взглянув на англичанина, небрежно, как незнакомец незнакомцу, бросил:

– Доброй ночи.

– И вам, сэр, – последовал ответ на очень правильном английском языке.

Джек вошёл в комнату, думая, что ему уже доводилось слышать этот акцент прежде... у британских дипломатов, которых он встречал в Белом доме или во время поездок в Лондон с папой. Это была речь обладателя наследственного поместья, или же человека, собирающегося купить поместье, когда наступит подходящее время, или человека, имеющего в банке более чем солидный вклад, словом, всего того, что позволяло претендовать на титул пэра королевства. Человек с бело-розовой, лишь слегка тронутой загаром кожей типичного англичанина, акцентом, выдающим принадлежность к высшему обществу...

...И он зарегистрировался под именем Найджела Хоукинса.

– А ведь одно из твоих электронных писем, приятель, пришло ко мне, – прошептал Джек, глядя на лежавший на полу ковёр. – Сукин ты сын.

* * *

Отцы города Рима, скорее всего, не были женаты на его матерях и потому не знали ни черта о том, как организовывать жизнь и, в частности, движение в городе, думал Брайан, отыскивая при помощи карты путь к улице Виа Витторио Венето. Поездка по городу отняла у них почти час. Когда машина въехала в проем, бывший некогда воротами в городских стенах, выстроенных для защиты города от приближавшихся войск Ганнибала Барки, он решил было, что они уже на месте, но после нескольких поворотов налево и направо братья поняли: в Риме улицы с одним и тем же названием далеко не всегда идут прямо. В результате они, описав круг у Палаццо Маргерита, все же сумели выбраться к «Эксельсиору», после чего Доминик заявил, что не желает в ближайшие несколько дней даже и слышать о том, чтобы сесть за руль. Через три минуты после приезда их вещи покинули багажник, а они сами оказались возле стола портье.

– Синьор Райан оставил для вас просьбу позвонить ему, как только вы приедете. Ваши комнаты – по соседству с ним, – сообщил портье и тут же подозвал посыльного, который проводил их к лифту.

– Да, ты долго просидел за рулём, что и говорить, – сказал Брайан, прислонившись к облицованной панелями стенке.

– Конечно, а то я сам не заметил! – шутливо огрызнулся Доминик.

– Я хочу сказать, что ты любишь быстрые автомобили и решительных женщин, но как насчёт того, чтобы в следующий раз отправиться в путешествие на чёртовом авиалайнере? Вдруг тебе удастся сговориться со стюардессой, а?

– Ну, ты скажешь, кувшиноголовый! – Эта реплика сопровождалась широким зевком.

– Сюда, синьоры, – указал широким взмахом руки посыльный.

– Господин, который для нас оставил сообщение... где он?

– Синьор Райан? Здесь, в этом номере, – кивнул головой на дверь посыльный.

– Очень удачно, – сказал Доминик и вдруг вспомнил что-то еше. Он позволил ввести себя в комнату, затем раскрылась дверь, соединявшая его номер с номером Брайана, он дал посыльному щедрые чаевые, и тот ушёл. После этого он вынул из кармана записку и набрал номер.

* * *

– Привет!

– Мы через стенку от тебя, дурень. Что новенького? – спросил Брайан.

– Две комнаты?

– А как же.

– Угадай, кто живёт через стенку от вас?

– Лучше ты сам расскажи.

– Один англичанин, мистер Найджел Хоукинс, – сообщил Джек своему кузену и сделал паузу, ожидая реакции. – Ну, что, поговорим?

– Топай сюда, малыш.

Джек появился через несколько секунд.

– Как поездка? Прошла приятно? – спросил он.

Доминик налил себе почти полный стакан вина из бутылочки, стоявшей в мини-баре.

– Очень уж долго.

– И ты всё время сидел за рулём?

– Конечно, я же хотел попасть в Рим живым, дружище.

– Кончай выпендриваться, индюк! – рявкнул Брайан. – Он думал, что водить «Порше» то же самое, что заниматься сексом, а может, и лучше.

– Конечно, если ты мастер своего дела. Но ведь даже от секса можно здорово устать. Ладно, – Доминик поставил стакан на стол. – Ты говорил...

– Да, здесь. – Джек указал на стену. И поднёс палец к глазу, дескать, я видел поганца. Братья в ответ кивнули. – Что ж, парни, сейчас вам будет полезно поспать. Я позвоню вам завтра утром, тогда и обсудим наши планы. Лады?

– Лады, – согласился Брайан. – Позвони часов в девять, хорошо?

– Можешь не сомневаться. Пока. – И Джек вышел за дверь. Через несколько минут он уже сидел за своим компьютером. И тут его осенило. Ведь среди постояльцев гостиницы не только он пользовался ноутбуком, верно? Нельзя ли извлечь из этого пользу?..

* * *

Восемь часов наступили раньше, чем ему хотелось бы. Впрочем, Мохаммед уже успел подняться и с ясными глазами и, фигурально выражаясь, хвостом трубой сел за компьютер проверить электронную почту. Махмуд прибыл в Рим этой ночью, и в почтовом ящике 56МоНа имелось письмо от Gadfly097, в котором тот просил указать место встречи.

Мохаммед немного подумал и решил дать выход своему чувству юмора.

«Ресторан „Джованни“, Пьяцца Ди Спанья,

– написал он, —

13.30. Соблюдай все меры предосторожности».

Этими словами он напоминал, что нужно не забывать о контрнаблюдении. Подозревать, что за смертями трех агентов стоят какие-то злонамеренные действия, у него не было никаких оснований, но он, при его роде занятий, не дожил бы до тридцати одного года, если бы был глупцом. По его мнению, он умел отличать безопасное от опасного. Ему удалось убрать Дэвида Гринголда шесть недель назад, потому что еврей не распознал двойной игры, даже когда его укусили в задницу – ну, пусть не в задницу, а в шею сзади, уточнил Мохаммед с жестокой улыбкой, вспомнив тот момент во всех подробностях. Может быть, ему стоит снова начать носить с собой нож – просто на счастье? Многие его коллеги по работе верят в удачу, как, например, спортсмены. Возможно, Эмир был прав. Убийство офицера Моссада оказалось совершенно ненужным риском, поскольку после него враги активизировались. А врагов у Организации много, даже среди тех, кто не знал, что она из себя представляет и что она вообще существует. Лучше всего было бы оставаться для неверных простой тенью... тенью в тёмной комнате, невидимой и никому не известной. Моссад ненавидели даже его партнёры, но эта ненависть проистекала из страха. Евреи были чудовищами. Они были злокозненными и бесконечно умными. А кто мог сказать, сколько им известно от предателей-арабов, купленных за американские деньги? В Организации не было даже и намёка на предательство, но он помнил слова Юрия, русского офицера из КГБ: «Предать могут только те, кому веришь». Убив русского так быстро, они, пожалуй, допустили ошибку. Он был опытным старшим офицером, большая часть карьеры которого прошла в Европе и Америке, и, вероятно, у него был почти бесконечный запас историй, каждая из которых могла послужить уроком на будущее. Мохаммед не забыл разговоров с ним, не забыл, какое сильное впечатление произвели на него его опыт и широта суждений. Инстинкт – полезная вещь, но инстинкт так часто попадает под влияние необузданной паранойи, что становится сродни душевной болезни. Юрий чрезвычайно подробно объяснял, как разбираться в людях, как суметь отличить профессионала от безопасного гражданского. Он мог бы рассказать ещё много полезного, если бы не 9-миллиметровая пуля, которую всадили ему в затылок. Это, кстати, явилось грубым нарушением замечательных и очень строгих правил гостеприимства, установленных пророком. Если человек ест твою соль, то будь он даже из неверных, он будет в безопасности в твоём доме. Что ж, Эмир нарушил это установление, совершенно неубедительно объяснив, что он, дескать, атеист и потому не обязан подчиняться закону.