мы чего-то не поняли, так что на этот раз будем внимательны, чтобы больше не было никаких ошибок. Сарсем, будь так любезен!

На доломитовой плите загорелся текст «Голубых принципов». Ильдефонс довольно усмехнулся:

– Вот именно, так я и думал! Мы действительно стали жертвами групповой галлюцинации – даже доблестный Хуртианц. Теперь он может прочесть «Монстрамент» в третий раз и окончательно уяснить себе его положения. Хуртианц! Прошу вас – прочтите вслух интересующий нас отрывок!

Хуртианц монотонно прочел:

– «Любое лицо, преднамеренно и целенаправленно изменяющее, повреждающее, уничтожающее или скрывающее “Голубые принципы” или какую-либо их копию, тем самым совершает преступление и подлежит, наравне с его соучастниками и сообщниками, наказанию, предусмотренному разделом D. Если такие действия совершаются в ходе осуществления другого преступного намерения или в незаконных целях, наказание определяется в соответствии с разделом G».

Ильдефонс повернулся к Хаш-Монкуру – тот выпучил глаза, у него отвисла челюсть.

– Вот таким образом, Хаш-Монкур! Значит, память меня все-таки не подвела, и вам придется это признать.

Хаш-Монкур рассеянно пробормотал:

– Да-да, возникает такое впечатление. – Нахмурившись, он покосился в сторону Сарсема, но тот старался не встречаться с ним белыми глазами.

– Этот вопрос решен! – объявил Ильдефонс. – Теперь вернемся в Бумергарт и приступим к дальнейшему расследованию.

Слегка запинаясь, Хаш-Монкур произнес:

– Мне что-то стало нехорошо. Позвольте мне вернуться к себе, сделайте исключение!

– Это невозможно! – отказал Ильдефонс. – В суде должны присутствовать все члены ассоциации. Позвольте напомнить, что мы рассматриваем иск, возбужденный ассоциацией против Риальто.

– Но никаких оснований для встречного иска больше нет! – проблеял Некроп Бизант. – Тут уже нечего рассматривать! Нам нужно вернуться домой, пока не расхитили все наше имущество!

– Все в Бумергарт! – прогремел Ильдефонс. – Никаких возражений!

Чародеи неохотно взошли по трапу воздушной яхты и молча сидели на протяжении всего обратного полета. Трижды Хаш-Монкур поднимал палец, собираясь обратиться к Ильдефонсу, и трижды он опускал его и придерживал язык.

В Бумергарте чародеи мрачной вереницей вернулись в Большой Зал и заняли свои места. В тени стоял человек в черном – так, словно никогда оттуда не выходил.

Ильдефонс обратился к собравшимся:

– Продолжим рассмотрение иска, возбужденного Риальто, а также встречного иска, возбужденного против него. Есть какие-нибудь вопросы?

В зале царила тишина.

Ильдефонс повернулся к человеку в черном:

– Риальто, вы желаете что-нибудь сказать?

– Я уже изложил сущность моих претензий к Хуртианцу и его сообщникам. Теперь я ожидаю решения суда.

Ильдефонс кивнул.

– Присутствующие подразделяются на следующие категории: Риальто является истцом, а все остальные, включая меня, – ответчиками. В данном случае мы можем руководствоваться только положениями «Голубых принципов», и в этом отношении не может быть никаких сомнений. Риальто, в качестве Настоятеля я постановляю, что вы достаточно обосновали свой иск. Я постановляю, что вы имеете право на возвращение вам конфискованного имущества и на выплату вам предусмотренного «Монстраментом» штрафа в размере трехкратной стоимости этого имущества.

Риальто вышел вперед и облокотился на пюпитр:

– Я одержал достойную сожаления и бесприбыльную победу над теми, кого считал, в той или иной степени, своими друзьями.

Риальто обвел взглядом Большой Зал. Немногие осмелились встретиться с ним глазами. Риальто продолжал бесцветным тоном:

– Победа дорого мне обошлась. Мне пришлось тяжело трудиться и пережить множество опасностей и разочарований. Тем не менее я не намерен мстительно использовать свое преимущество. Я предъявляю каждому из вас – за одним исключением – одно и то же требование: верните мне все имущество, конфискованное вами в Фалу́, а в качестве штрафа вручите мне по одному звездоцвету, и этого будет достаточно.

Ао Опалоносец сказал:

– Риальто, твое решение свидетельствует о щедрости и мудрости. Конечно, твоя победа не делает нам чести и многих донельзя раздражает. Не могу не заметить, что Хуртианц и Зилифант буквально скрежещут зубами. Тем не менее новых врагов у тебя не будет. Я признаю свою ошибку, подчиняюсь решению суда и смиренно передам в твое распоряжение звездоцвет. Рекомендую коллегам сделать то же самое.

Эшмиэль воскликнул:

– Хорошо сказано, Ао! Разделяю твои чувства. Риальто, для кого из нас ты сделал исключение и почему ты избавил его от наказания?

– Я исключаю Хаш-Монкура, так как его поступкам нет оправдания. Совершив нападение на наш основной закон, он напал на всех нас, вместе взятых. Вы все стали его жертвами – не в меньшей степени, чем я, хотя ваша очередь понести ущерб настала бы позже.

Хаш-Монкуру предстоит лишиться всех магических средств и возможностей. Пока я к вам обращался, Настоятель Ильдефонс уже лишил Хаш-Монкура статуса чародея. Хаш-Монкур, которого вы видите перед собой, – уже не тот человек, который сопровождал нас в полете на Тучеворот. Ильдефонс уже вызвал служителей, чтобы те препроводили Хаш-Монкура в местную кожевню, где ему предложат подходящую работу.

Я же теперь вернусь к себе в Фалу́, где моя жизнь, надеюсь, будет примерно такой, какой была прежде.

18

Шалуке сидела на берегу реки Тс под синими осинами, частично заслонявшими вид на усадьбу Фалу́. Восстановив порядок в усадьбе, Риальто решил прогуляться и присоединиться к ней. Обернувшись, девушка заметила его приближение, но тут же вернулась к созерцанию реки.

Усевшись неподалеку, Риальто прислонился спиной к стволу осины и стал наблюдать за игрой темных бликов солнечного света на струящейся поверхности воды. Через некоторое время он повернул голову, изучая сначала деликатный профиль Шалуке, а затем изящные формы ее фигуры. Сегодня на ней были бриджи песочного оттенка, обтягивающие в лодыжках, но свободные в бедрах, черные тапочки, белая блуза и широкий черный пояс. Темные волосы она перевязала красной лентой. «Когда-то, – думал Риальто, – она была Парагоном, образцом совершенства, “лучшей из лучших”, но кто об этом догадается теперь?»

Девушка почувствовала, что он ее разглядывает, и ответила вопросительным взглядом.

Риальто нарушил молчание:

– Шалуке, дочь Зари, Фаруда! Что мне с тобой делать?

Последняя из Парагонов снова обратила взор на реку.

– Я тоже не могу понять, что мне с собой делать…

Риальто поднял брови:

– Невозможно не признать, что моя эпоха – последняя на этой планете – во многих отношениях кажется темной и тревожной. И все же ты ни в чем не нуждаешься, тебя не беспокоят враги, ты можешь делать, что хочешь. Что тебе не нравится?

Шалуке пожала плечами:

– Если бы я стала жаловаться, я показалась бы тебе капризной. Ты вел себя с безукоризненной вежливостью и обращался со мной достойно и щедро. Но я одинока. Я наблюдала за твоими разговорами с другими чародеями, и вы напомнили мне сборище крокодилов, тявкающих на грязевых отмелях реки Кайике.

Риальто поморщился:

– И я тоже?

Погруженная в блуждающие мысли, Шалуке проигнорировала вопрос.

– Во