l. По прошествии года Орест отправился в Афины, которыми в то время управлял его родственник Пандион или, как считают некоторые, Демофонт. Направившись сразу же к храму Афины, расположенному на Акрополе, он сел и обнял изваяние богини. Вскоре там же появились запыхавшиеся эринии, которые потеряли Ореста из виду, когда он пересекал Истм. Если во время первого посещения никто не хотел принимать Ореста, полагая, что его ненавидят боги, то сейчас некоторые уже набрались смелости пригласить его к себе, посадить за отдельный стол и напоить вином из отдельного кубка12.

m. К эриниям, уже начавшим убеждать афинян в виновности Ореста, присоединился Тиндарей со своей внучкой Эригоной, дочерью Эгисфа и Клитемнестры. Некоторые, правда, говорят, что с ним был двоюродный брат Клитемнестры Перилей, сын Икария. Но находившаяся в Скамандре (незадолго перед этим отвоеванном афинянами у троянцев) Афина услышала мольбы Ореста, поспешила в Афины, призвала к присяге старейшин города и созвала ареопаг, чтобы тот рассмотрел второе за все время дело об убийстве13.

n. Суд состоялся, как положено. Аполлон предстал в качестве защитника, а старшая из эриний — обвинительницей. В яркой речи Аполлон отрицал значение материнства, утверждая, что женщина — не более чем борозда, в которую муж бросает семя, что содеянное Орестом имеет достаточно оправданий, поскольку лишь отец достоин называться родителем. Когда голоса разделились, Афина приняла сторону отца и отдала свой голос в защиту Ореста. Орест, оправданный с таким почетом, радостный вернулся в Арголиду, поклявшись до конца дней своих оставаться верным союзником афинян. Эринии, однако, оплакивали такое попрание древнего закона молодым поколением богов, а Эригона повесилась, посчитав себя униженной14.

o. О том, что случилось с Еленой, есть три противоречивых свидетельства. Первое утверждает, что, как и предсказал Протей, она вернулась в Спарту и жила там с Менелаем в мире, согласии и довольстве до самого того дня, когда они — рука об руку — отправились на Острова Блаженных. Согласно второму свидетельству, она вместе с Менелаем оказалась в Тавриде, где Ифигения принесла их обоих в жертву Артемиде. А третье говорит, что Поликсо, вдова родосского царя Тлеполема, отомстила за смерть своего мужа, повесив Елену с помощью своих служанок, переодетых эриниями15.

1Павсаний II.16.5.

2Еврипид. Орест.

3Гомер. Одиссея III.306 и сл.; Аполлодор. Эпитома III.3; Еврипид. Цит. соч.

4Еврипид. Там же.

5Еврипид. Там же.

6Гигин. Мифы 119; Эсхил. Хоэфоры 1034 и сл. и Евмениды 34, 64 и сл., 166—167; Еврипид. Электра 1254—1257.

7Эсхил. Евмениды 94 и сл., 106—109 и 179 и сл.

8Асклепиад. Цит. по: Схолии к «Оресту» Еврипида 1645; Эсхил. Там же 235 и сл. и 445 и сл.; Павсаний II.31.7 и 11.

9Павсаний III.22.1; Лампридий. Жизнь Гелиогабала VII.c.809.

10Павсаний VIII.34.1—2.

11Еврипид. Орест 1654—1657 и Электра 1254 и сл.; Павсаний VIII.3.1; Стефан Византийский под словом Azania; Страбон VII.7.8.

12Схолии к «Всадникам» Аристофана 95; Ахарняне 960; Паросская хроника 40 и сл.; Еврипид. Ифигения в Тавриде 947 и сл.

13Аполлодор. Цит. соч. VI.25; Павсаний VIII.34.2; Эсхил. Цит. соч. 397, 410 и сл. и 681 и сл.

14Еврипид. Цит. соч. 961 и сл.; Эсхил. Цит. соч. 574 и сл., 734 и сл., и 778 и сл.

15Гомер. Цит. соч. IV.561; Павсаний III.19.10.

* * *

1. Предание о том, что эринии Клитемнестры свели с ума Ореста, нельзя считать простой выдумкой аттических драматургов: оно уже в древнюю эпоху имело широкое хождение не только в материковой Греции, но и на островах. Как преступление Эдипа (за которое его довели до смерти эринии) заключалось не в том, что он убил свою мать, а в том, что он случайно стал причиной ее самоубийства (см. 105.k), так и Ореста считали убийцей потому, что он не исполнил сыновнего долга и не помешал микенцам привести в исполнение смертный приговор. По-видимому, суд легко менял свое мнение, так как Менелай и Тиндарей склонили его к вынесению смертного приговора Оресту.

2. Эринии — это олицетворение мук совести, которые и сейчас, в языческой Меланезии, способны убить человека, ненароком или случайно нарушившего табу. Такой человек или сходит с ума и бросается вниз головой с кокосовой пальмы, или, как Орест, заматывает голову и отказывается есть и пить, пока не умрет с голоду. И так было даже в тех случаях, когда никто, кроме самого виновника, не знал о проступке. Если бы не своевременное появление Анании, то аналогичная судьба ожидала бы и Савла (Деян. 9.9 и сл.). Обычно в Греции, чтобы смыть с себя вину за пролитую кровь человека, приносили в жертву свинью, а пока дух убитого жадно пил свиную кровь, убийца омывался в проточной воде, брил голову, стремясь изменить внешний вид, и отправлялся на год в изгнание, чтобы окончательно сбить со следа мстительного духа. Пока человек не совершит такой очистительный обряд, соседи избегают его как приносящего несчастье и не позволяют ему переступать порог их дома или делить с ними трапезу, боясь оказаться причастными к его бедам. Кроме того, убийца должен был считаться с родственниками убитого, чей дух мог потребовать отмщения. Пролитие материнской крови было сопряжено с таким сильным проклятием, что здесь уже не годились обычные средства очищения. Не решаясь на самоубийство, убийца шел даже на такую крайность, как откусывание пальца. В случае с Орестом такое членовредительство помогло ему лишь частично. Чтобы умилостивить обиженную Геру, Геракл тоже лишает себя пальца, который, как сообщается, был потерян во время схватки с Немейским львом (см. 123.e). В некоторых районах южных морей существует обычай отрубать фалангу пальца, когда умирает кто-нибудь из родственников естественной или насильственной смертью. В «Евменидах» (397 и сл.) Эсхил, очевидно, затушевывает предание о том, что Орест бежал в Троаду, где жил, оставленный эриниями, под защитой Афины на острове, появившемся на реке Скамандр от наносов ила и земли, а потому свободном от проклятия (см. 107.e). Иначе вообще непонятно, почему стоило упоминать Троаду.

3. Использование вина вместо крови в жертвенных возлияниях, а также принесение в жертву прядей волос вместо бритья головы являются дополнениями классической эпохи к обряду умиротворения, значение которого уже забывалось. К примеру, современный обычай носить в знак траура черную одежду в сознании уже не связывается с древним желанием обмануть духов, изменив свой обычный вид.

4. Придуманное Еврипидом описание событий, происшедших с Еленой и Менелаем после их возвращения в Микены, не содержит мифических элементов, если не считать драматический апофеоз Елены. При этом Елена как луна-богиня была покровительницей моряков задолго до того, как божественные близнецы превратились в созвездие. Как и Эсхил, Еврипид пропагандировал совершенно определенную религиозную доктрину: оправдание Ореста есть свидетельство окончательного триумфа патриархата, причем суд происходит в Афинах, где Афина — бывшая ливийская богиня Нейт или палестинская Аната, считавшаяся верховным матриархом, а теперь повторно рожденная из головы Зевса и, по свидетельству Эсхила, не признававшая божественной матери, — оправдывает человека, своими руками убившего мать. Афинские драматурги знали, что эта революционная тема не могла быть воспринята нигде, кроме Афин. Вот почему Еврипид заставляет представляющего Спарту Тиндарея страстно желать смерти Ореста, а Диоскуров — винить Аполлона в том, что тот поддержал преступление.