В сумерках Уингейт заметил у ворот чей-то силуэт. При приближении стало ясно, что это женщина – должно быть, одна из работниц. Вскоре Уингейт понял, что ошибся. Это была Аннек ван Хейзен, хозяйская дочь – крупная, рослая блондинка с печальными глазами. Он много раз видел, как она наблюдала за возвращающимися с болот работниками или бродила в одиночестве по ферме. Она не была уродливой, но и привлекательной ее назвать было нельзя. К тому же портупея, которую носили все здешние колонисты, ничуть не красила ее фигуру подростка.

Она остановилась рядом с Уингейтом и, развязав поясной мешочек, заменявший ей карман, достала оттуда пачку сигарет:

– Вот, нашла на дороге. Ваши?

Уингейт догадался, что она сочинила эту историю; он не видел, чтобы она что-нибудь поднимала с земли. Марка сигарет была популярна на Земле, а здесь ее курили только патроны – ни один рабочий не мог позволить себе такой роскоши. Что она задумала?

Заметив, как девушка волнуется и как часто дышит, Уингейт со смущением понял, что она пытается сделать ему подарок. Зачем?

Уингейт вовсе не считал себя красивым или обаятельным, да и не имел для этого никаких оснований. Ему было невдомек, что среди рабочих он выделялся, как павлин на птичьем дворе. Оставалось только признать, что Аннек нашла его привлекательным, – другого объяснения ее скромному подарку не было.

Сперва Уингейт хотел ее отшить. Девушка не интересовала его; вдобавок она мешала его уединению. Он также понимал, что может оказаться в неловком, даже рискованном положении, нарушив местные социальные и экономические устои. С точки зрения патронов, отношения с рабочими были в той же степени аморальны, что и с аборигенами. А уж связь между рабочим и хозяйской дочкой вполне могла призвать из небытия старого судью Линча.

Но у Уингейта не хватило духу нагрубить ей. Девушка смотрела на него с таким восхищением, что только бессердечный человек мог бы ее оттолкнуть. Ее отношение не было ни притворным, ни вызывающим; она вела себя по-детски наивно, неискушенно. Уингейт вспомнил, что решил обзавестись связями, и увидел здесь свой шанс. Предложенная дружба была опасна, но она могла сыграть решающую роль в его освобождении.

На мгновение он устыдился намерения воспользоваться беззащитностью этой девушки – совсем еще ребенка, но тут же убедил себя, что не сделает ей зла. К тому же нельзя забывать поговорку о мстительности отвергнутой женщины.

– Возможно, что мои, – уклончиво ответил он, добавив: – Это моя любимая марка.

– Правда? – обрадовалась девушка. – Тогда возьмите.

– Благодарю. Выкурите со мной сигаретку? Хотя о чем это я, ваш отец наверняка станет волноваться, если вы задержитесь.

– Он занят счетами. Я заглянула к нему, прежде чем выйти, – ответила Аннек, не подозревая, что выдала свой обман. – Спасибо за предложение, но… я не курю.

– Быть может, вы предпочитаете пенковую трубку, как ваш отец?

Аннек смеялась дольше, чем заслуживала его не слишком остроумная шутка. Они немного поболтали, сойдясь на том, что урожай обещает быть хорошим, а погода прохладнее, чем на прошлой неделе, и пришли к выводу, что нет ничего лучше прогулок на свежем воздухе после ужина.

– А вы гуляете после ужина, чтобы поддерживать себя в форме? – спросила Аннек.

Уингейт не стал говорить, что ежедневной работы на болотах с лихвой хватает, чтобы держать себя в форме, а лишь ответил, что гуляет.

– Я тоже, – выпалила девушка. – Обычно у водонапорной башни.

Уингейт взглянул на нее:

– Вот как? Я запомню.

Сигнал к отбою послужил хорошим поводом ретироваться; еще пара минут, и ему пришлось бы назначить Аннек свидание.

Работы на молотилке поубавилось, и на следующий день Уингейта отправили на болото. Крок шумно хлюпал по извилистому пути, высаживая рабочих по одному или по два на каждом наблюдательном посту. Наконец на борту остались четверо: Уингейт, Кошелек, бригадир и Джимми-водитель. Бригадир подал знак остановиться, и тут же с трех сторон из воды показались плоские глазастые головы аборигенов.

– Твоя остановка, Кошелек, – сказал бригадир. – Вылезай.

Кошелек огляделся:

– А где мой челнок?

Фермеры собирали дневной урожай в небольшие плоскодонные челны из дюралюминия. Сейчас на борту крока не осталось ни одного.

– Он тебе не понадобится. Твоя задача – очистить этот участок под посадку.

– Ладно. Но вокруг никого, и твердой земли я тоже не вижу.

У челноков было и другое назначение: если человек работал в одиночку и рядом не было суши, лодка становилась для него и спасательным плотом, где работник мог прилечь, если вдруг сломается отправленный за ним крок, а также по любой другой причине. Старожилы рассказывали леденящие кровь истории о людях, оставленных в воде на сутки, а то и на двое-трое, и в конце концов утонувших от изнеможения.

– А это что, не земля? – Бригадир махнул рукой в сторону кучки деревьев в четверти мили от крока.

– Похоже на то, – спокойно ответил Хартли. – Подойдем поближе, взглянем. – Он покосился на Джимми, который, в свою очередь, посмотрел на бригадира в ожидании указаний.

– Не спорь со мной, черт тебя побери! За борт, живо!

– И не подумаю, – ответил Кошелек, – пока не увижу что-нибудь получше илистой кочки в два фута, на которой и на корточках-то не присядешь.

Земноводные люди с любопытством наблюдали за перебранкой. Они переговаривались на своем шепеляво-щелкающем языке, а те, кто успел подхватить некоторые английские слова, передавали менее грамотным собратьям суть спора, несомненно искаженную и приукрашенную. Их болтовня окончательно вывела из себя и без того разъяренного бригадира.

– Последний раз говорю: за борт!

– Что ж, – Кошелек уселся широким задом на пол, – в таком случае вопрос закрыт.

Уингейт стоял позади бригадира, и это обстоятельство, возможно, спасло Хартли от пробитой головы. Когда бригадир замахнулся для удара, Уингейт перехватил его руку. Хартли тут же вскочил, и вся троица принялась бороться на полу.

Уингейт вырвал из цепких пальцев бригадира дубинку, а Хартли уселся тому на грудь.

– Повезло мне, Хамф, что ты такой внимательный, – поблагодарил Кошелек. – А то пришлось бы мне аспирин глотать!

– Пожалуй, – согласился Уингейт, отшвырнув оружие подальше в болотную жижу. Несколько аборигенов тут же нырнули за дубинкой. – Отпусти его.

Бригадир молча отряхнулся и обернулся к водителю, который остался сидеть у руля:

– Какого черта ты мне не помог?

– Решил, что вы сами справитесь, босс, – уклончиво ответил Джимми.

В конце концов Уингейта и Хартли отрядили помогать уже распределенным рабочим. Если не считать необходимых указаний, бригадир больше не обращался к ним. После вечернего душа они получили приказ явиться в Большой дом.