Ван Хейзен поднял руку:

– Две сто.

– Две сто – принято! Как говорится, деньга деньгу наживает. Будут ли новые предложения? Не слышу? – Аукционист сделал паузу. – Две сто – раз… две сто – два… Патрон Ригсби, неужели вы сдаетесь без боя?

– Да чтоб этого ван Хейзена… – Остальное Ригсби пробубнил так, что разобрать было невозможно.

– Джентльмены, у вас последний шанс. Раз, два… Три! – Аукционист хлопнул в ладоши. – Продано господину ван Хейзену за две тысячи сто. Сэр, поздравляю с удачным приобретением!

Уингейт проследовал за новым хозяином к выходу. По пути их остановил Ригсби:

– Ладно, ван Хейзен, повеселились и хватит. Предлагаю две тысячи, чтобы компенсировать твои убытки.

– С дороги.

– Не будь дураком. Этот парень – пустая трата денег. Ты не знаешь, как заставить людей пахать по-настоящему, а я знаю.

Ван Хейзен проигнорировал конкурента и прошагал мимо. Уингейт вышел за ним на стоянку, где стальные «крокодилы» рядами мокли под теплым зимним дождиком. Ван Хейзен остановился у тридцатифутового «ремингтона»:

– Забирайся.

Похожий на длинный ящик корпус «крока» был до самой ватерлинии загружен припасами, закупленными ван Хейзеном на базе. На покрывавшем груз брезенте растянулось шесть человек. Стоило Уингейту перелезть через борт, как один из них радостно вскочил:

– Хамф! Ну и дела, Хамф!

Это был Хартли. Уингейт сам удивился, как обрадовался нежданной встрече. Он схватил Хартли за руку и обменялся с ним дружелюбными ругательствами.

– Ребята, – обратился Хартли к остальным, – это Хамфри Уингейт. Хороший парень. Хамф, познакомься с компанией. Прямо за тобой Джимми, он поведет эту махину.

Названный мужчина с улыбкой кивнул Уингейту и занял место водителя. По отмашке ван Хейзена, едва втиснувшегося в небольшую закрытую кабину на корме, он потянул сразу два рычага управления, и «крокодил» пополз вперед, щелкая и хлюпая по грязи гусеницами.

Трое из шестерки, включая Джимми, не были новичками. Они приплыли с хозяином и привезли для продажи фермерские продукты, а обратно увозили товары, приобретенные на выручку. Помимо Уингейта и Хартли, ван Хейзен выкупил контракты еще двоих рабочих. Уингейт помнил их по «Вечерней звезде» и карантинному блоку. Вид у них был поникший, и Уингейт сполна разделял это чувство, а вот троица «ветеранов» выглядела вполне довольной. Деловая поездка в город и обратно была для них вроде отпуска. Растянувшись на брезенте, они травили байки и пытались подружиться с новичками.

Личных вопросов они не задавали. Никто на Венере не спрашивал, чем ты занимался до прибытия сюда, если только ты сам не считал нужным об этом заявить. Это считалось дурным тоном.

Покинув пределы Адониса, машина сползла со склона и, покачнувшись на насыпи, шлепнулась в воду. Ван Хейзен тут же опустил стекло в кабине и прикрикнул:

– Dummkopf![129] Сколько раз тебе повторять – аккуратнее при спуске на воду!

– Простите, босс, – ответил Джимми. – Зазевался.

– Не спи там, а то придется нового крока покупать!

Ван Хейзен захлопнул окно. Оглядевшись, Джимми озорно подмигнул остальным. Работа у него была не из легких: болото, по которому двигался крок, так заросло всевозможной растительностью, что его невозможно было отличить от твердой земли. Теперь «крокодил» плыл; широкие борта гусениц превратились в гребные лопасти. Клинообразный нос машины расталкивал траву и кусты и сминал небольшие деревья. Время от времени на пути попадались отмели, и тогда крок снова переходил на гусеничный ход. Худые, но жилистые руки Джимми ни на секунду не оставались без дела. Он успешно лавировал между большими деревьями и, не забывая поглядывать на компас, выбирал легчайший и кратчайший путь через болото.

Разговоры прекратились, и один из работников ван Хейзена запел. У него был вполне сносный тенор, и вскоре песню подхватили остальные. Уингейт учил слова на ходу и тоже подпевал. Они спели «Расчетную книжку» и «Когда бригадир встретил мою кузину», а также печальную балладу «Его нашли в кустах». Затем последовала куда более веселая «Ночью, после дождя» – бесконечная череда куплетов, в которых перечислялись всевозможные невероятные события, произошедшие в упомянутых обстоятельствах. («Надсмотрщик выпить всем купил…»)

Джимми сорвал аплодисменты шутливой песенкой «Рыжая девица из Венусбурга», которой все подпевали, но Уингейту она показалась чересчур вульгарной. Впрочем, фривольная песня выветрилась из головы сразу, когда началась следующая.

Начал тенор, тихо и неторопливо. Остальные – все, кроме Уингейта, – исполняли припевки. Уингейт же всю песню оставался молчалив и задумчив. Во втором куплете тенор решил передохнуть, и за него спели терцетом:

Песня повергла Уингейта в уныние, которое нельзя было списать ни на прохладную морось, ни на скучный пейзаж, ни на белесую туманную пелену, которая постоянно закрывала венерианское небо. Уингейт молча уселся в уголке, пока, через довольно продолжительное время, Джимми не крикнул:

– Вижу свет!

Высунув голову за борт, Уингейт с любопытством посмотрел на свой новый дом.

* * *

Прошел месяц, но Уингейт не получил даже весточки от Сэма Хьюстона Джонса. Венера совершила оборот вокруг своей оси, и двухнедельная зима сменилась столь же коротким летом, которое отличалось разве что чуть более обильными дождями и жаркой погодой. Вновь наступила зима. На ферме ван Хейзена, расположенной, как и бо́льшая часть обработанных земель, у полюса, не наступала настоящая ночь. В течение долгого дня плотный слой облаков прикрывал низкое солнце, сдерживая жару и рассеивая свет. Благодаря этому ночью или зимой всегда стоял полумрак.

Месяц без вестей от Сэма. Месяц без солнца, без луны, без звезд, без рассветов. Ни тебе свежего ветерка поутру, ни дрожания воздуха в полуденную жару, ни спасительной вечерней тени – ничего, чтобы отличить один знойный, удушливый час от другого. Лишь однообразная повседневная рутина: сон, работа, еда и опять сон – и гнетущая тоска по прохладному голубому небу Земли.