Умолкнув, он жадно глотнул кофе.

— Вы уверены, что не получали важных писем? — расстроился Оуэн. — Лучше я сам проверю. Мало ли, вдруг вы что-то пропустили.

— Ну-ка сядь! Что, за дурака меня держишь? Такого, как ты?

— Ах, — успокоительно промурлыкал доктор Крафт, — какое дивное, очаровательное утро. А ночью, джентльмены, мне приснился прелюбопытнейший сон…

— Точно! — оборвал его дядя Эдмунд. — Мне тоже приснился. И тоже прелюбопытнейший. — Он с подозрением осмотрел кусочек тоста, презрительно усмехнулся, отправил его в рот и, жуя, продолжил: — Сегодня утром я чуть более склонен доверять предположениям доктора Крафта. Я видел странный, но крайне убедительный сон. Быть может, даже вещий. С высоты птичьего полета я видел… как сказать… то, что доктор Крафт назвал бы темпоральным пространством. И оно шаровидное.

— О, — уклончиво сказал доктор Крафт.

— Шаровидное, — настойчиво повторил Штумм. — Как небесная сфера. Во сне я еще удивился, когда увидел, как ко мне подплывает странный объект, похожий на деревянный башмак, а в нем — группа путешественников во времени; они явились к нам из далекого будущего, чтобы лицезреть человека, чье имя, прокатившись по коридорам вечности, отозвалось в их собственной эпохе. И это было мое имя. — Помолчав, он уточнил: — С. Эдмунд Штумм. — И улыбнулся с видом человека, поливающего сливками собственное эго.

— Любопытно, — через некоторое время добавил он. — Их якорь… Какой-то он был странный.

— Что в нем было странного? — взволнованно спросил Оуэн. — Вы его рассмотрели?

— Не твое дело. — Штумм бросил на племянника сердитый взгляд, после чего расплылся в блаженной улыбке и любовно потрогал карман пиджака.

Раздался бумажный хруст.

— Кстати, Питер, — сказал вдруг дядя Эдмунд, — я получил предложение от «Метро». Они заплатят за «Леди Пантагрюэль» на пять тысяч больше, чем вчера предлагала твоя мегера. Мало ли, вдруг тебе интересно. — Он негромко покашлял. — Несмотря на мерзкий нрав и отвратительные манеры мисс Бишоп, я могу и пересмотреть мое решение — при условии, что она даст ту же щедрую цену, что предлагает студия. Обдумай это, мой мальчик.

Оуэн пытливо смотрел на дядю. Где же он врет? Какая из этих двух историй правдива? И как быть дальше? Он все еще ломал голову над этими вопросами, когда доктор Крафт ласково прогудел:

— Мой сон, Эдмунд, был очень похож на ваш. Да-да, мне снилась шхуна с путешественниками во времени. Любопытно, согласитесь. По существу, одно и то же — с поправкой на интерпретацию и различия в характерах. Мне снилось, что мои эксперименты с проецированием тессеракта поднимаются к поверхности паратемпорального пространства, словно пузырьки, и привлекают внимание наших друзей-путешественников. Кстати говоря, их якорь тоже меня заинтриговал. Да-да, теперь вспоминаю, что он раскачивался туда-сюда, словно маятник. Разумеется, его амплитуда не могла составлять больше двенадцати часов. — Доктор Крафт умолк и задумался. — Разумеется? Но почему? — тихо спросил он сам себя. — Почему я так сказал? Несомненно, это была часть моего сна. Как же легко спутать время с пространством! — Тут он вздохнул. — Дорогой мой Максль… Будь он со мной, я бы проработал все «почему» и «по какой причине», но без него… — Он покачал седовласой головой, и клубок морщин омрачили слегка нахмуренные брови. — Я почти уверен, что во время последней сессии проецирования тессеракта чуть не проник в смежное темпоральное измерение. В голове у меня, буквально на грани сознания, уже начинали роиться совершенно новые и чрезвычайно, чрезвычайно интересные мысли. О, где же ты, Максль!

— Забудьте про Максля, — раздраженно бросил Штумм. — Вы и без того тратите массу времени на свои эксперименты. Напоминаю: уже через три недели я должен закончить черновой набросок новой пьесы. Сегодня утром, Зигмунд, мне потребуется самое пристальное ваше внимание. Весь вчерашний день вы провели нос к носу со своей идиотской каменной лягушкой. Но теперь у нас есть более важные дела — а именно третий акт.

— Но как же якорь? — жалобно спросил Оуэн. — Вот бы один из вас вспомнил, на что он был похож, этот якорь. Хотелось бы мне узнать…

— …сказала овсянка, — едко перебил его дядя Эдмунд.

— Максль! — тоненько воскликнул вдруг доктор Крафт, после чего резко встал, и старческое лицо осветилось радостью. — Да, точно! Я помню, где оставил Максля! У вас в библиотеке, Эдмунд! Простите, но мне надо бежать к Макслю!

И он, шаркая подошвами, второпях пересек столовую. Со стороны казалось, что сияющее лицо доктора подсвечивает ему путь, словно карманный фонарик. Штумм следил за происходящим, скривив бакланскую физиономию в сардонической гримасе и тем самым изрядно озадачив племянника.

— Дядя Эдмунд… — начал Оуэн.

— Чего?! — сердито рявкнул Штумм.

— Вряд ли спонсоры мисс Бишоп снова поднимут цену. Но если сегодня я свяжусь с ней, можно заключить сделку, исходя из последнего предложения Клэр.

— Эдмунд! — донесся из библиотеки полный ужаса возглас доктора Крафта, и дядя с племянником вскочили на ноги. — Эдмунд! Грабители! Воры! Ох, бедный мой Максль!

4. Время потерпеть…

Библиотека и впрямь являла собой ужасающее зрелище. На ковре блестели осколки разбитого портфенетра. Дождь промочил занавески; бесформенные грязные пятна на половике вели к стенному шкафу. Когда-то у него были стеклянные дверцы, а за ними — необычайно посредственная коллекция золотых монет, принадлежавшая С. Эдмунду Штумму. Теперь же шкаф — вернее, то, что от него осталось, — был пуст.

— Мои монеты! — Штумм эффектно зашипел сквозь зубы и бросился к разграбленной сокровищнице.

— Максль! — невпопад подхватил доктор и метнулся вслед за Штуммом, но замер у огромного стола, где склонился и нежно погладил ладонью угол обширной столешницы. — Да-да, вчера вечером он сидел именно здесь, как сейчас помню. Ох, украли бедняжку Максля! Эдмунд, необходимо вернуть моего Максля, иначе мне конец!

— Какая чушь! — отозвался Штумм, разглядывая сломанный шкаф. — Монеты! Пропали мои монеты, а их оценивали во много тысяч долларов! — (Вопиющее преувеличение, хотя коллекции была присуща некоторая ценность. К тому же дядя Эдмунд застраховал монеты вдоль и поперек.) — На кой черт грабителям сдалась каменная лягушка? Она что, имеет реальную стоимость, как моя нумизматика?

— Только для меня, — грустно сообщил Крафт. — Но я знаю, что вчера вечером он сидел именно здесь. Теперь я прекрасно все помню. Должно быть, его стащили воры, и я навсегда утрачу способность к размышлениям.

— Питер, — холодно скомандовал Штумм, — дай сюда телефон.

— Но, дядя Эдмунд, — возразил Оуэн, поглядывая на стену за письменным столом, где находился средних размеров сейф со встроенной в деревянную панель круглой металлической дверцей, — не лучше ли для начала все проверить? Вдруг воры забрали не только монеты? Мне открыть сейф?

— Я сказал, дай телефон, — еще холоднее повторил Штумм. — Не тяни канитель,