Миссис Тейлор во второй раз отложила вязанье.

— Только не нужно воспринимать это буквально, Мейбл.

— Почему же?

— Просто это научное сравнение, вот и все.

— Очень хорошо, Алберт. Продолжай.

— Но это еще половина истории, — сказал он. — Дальше — больше. Сейчас я расскажу тебе о маточном желе самое удивительное — как оно может некрасивую, на вид неповоротливую рабочую пчелу, у которой практически нет половых органов, превратить в прекрасную плодовитую матку.

— Ты хочешь сказать, что наша девочка некрасивая и на вид неповоротливая? — недовольно спросила жена.

— Не цепляйся к словам, Мейбл, прошу тебя. Слушай дальше. Знаешь ли ты, что матка и рабочая пчела, хотя они и сильно отличаются друг от друга, когда вырастают, выводятся из яйца одного и того же вида?

— Этому я не верю, — сказала она.

— Это так же верно, как и то, что я здесь сижу, Мейбл, честное слово. Если пчелы захотят, чтобы из яйца вывелась матка, а не рабочая пчела, они запросто могут сделать это.

— Каким образом?

— Ага, — произнес он, ткнув толстым указательным пальцем в ее сторону. — Вот в этом-то весь секрет. Что, по-твоему, Мейбл, лежит в основе такого чудесного превращения?

— Маточное желе, — ответила она. — Ты мне уже сказал.

— Именно маточное желе! — воскликнул Алберт, хлопнув в ладоши и подскочив в кресле. Его широкое, круглое лицо горело от возбуждения, и два ярко-красных пятна появились на щеках.

— Все очень просто. Я опишу тебе, как это происходит. Пчелам нужна новая матка. Для этого они строят сверхбольшую ячейку, мы ее называем маточной, и заставляют старую матку положить туда одно яйцо. Остальные тысячу девятьсот девяносто девять яиц она кладет в обычные рабочие ячейки. Дальше. Как только из этих яиц выводятся личинки, собираются пчелы-кормилицы и принимаются заполнять ячейки маточным желе. Его получают все — как рабочие пчелы, так и матка. Но тут происходит нечто важное, Мейбл, поэтому слушай внимательно. Разница вот в чем. Рабочая личинка получает специальное прекрасное питание только в первые три дня своей жизни. После этого полностью меняется рацион. Ее неожиданно отлучают от матери и через три дня переводят на обычную пчелиную пищу — смесь меда и цветочной пыльцы, и примерно через две недели личинки вылезают из ячеек как рабочие пчелы… А вот с личинкой в маточной ячейке все происходит по-другому! Она получает маточное желе в течение всей своей личиночной жизни. Пчелы-кормилицы просто заливают им ячейку, так что личинка буквально плавает в желе. И — становится маткой!

— Как ты можешь это доказать? — спросила жена.

— Что за глупости, Мейбл. Знаменитые ученые из всех стран мира доказывали это множество раз. Нужно лишь взять личинку из рабочей ячейки и поместить ее в маточную ячейку — это то, что мы называем пересадкой, и если только пчелы-кормилицы будут хорошо снабжать ее маточным желе, как оп-ля-ля! — она превращается в матку! А что еще более удивительно, так это огромная разница между маткой и рабочей пчелой, когда они вырастают. Брюшко у них разной формы. Жала разные. Ножки разные. И…

— А чем у них ножки отличаются? — спросила Мейбл, проверяя мужа.

— Ножки? У рабочих пчел на ножках маленькие мешочки, чтобы носить в них цветочную пыльцу, а у матки их нет. Но вот еще что. У матки полностью развиты половые органы, у рабочих пчел — нет. А самое удивительное, Мейбл, что матка живет в среднем от четырех до шести лет. Рабочая же пчела и столько месяцев не живет. И вся разница из-за того, что одна из них получает маточное желе, а другая нет!

— Довольно трудно поверить, — сказала Мейбл, — что пища может оказывать такое действие.

— Конечно, трудно. И это еще одно из чудес улья. По правде, это самое, черт возьми, великое чудо из всех. Оно уже сотни лет озадачивает самых знаменитых ученых. Погоди минутку. Сиди на месте. Не двигайся…

Он снова вскочил и, подойдя к книжному шкафу, принялся рыться среди книг и журналов.

— Сейчас найду кое-какие статьи. Вот. Послушай. — Он принялся громко читать статью из «Американского журнала пчеловода»: «Доктор Фредерик А. Бэнтинг, возглавляющий в Торонто прекрасно оборудованную исследовательскую лабораторию, которую народ Канады предоставил ему в знак признания его поистине огромных заслуг перед человечеством в деле открытия инсулина, заинтересовался маточным желе. Он попросил своих сотрудников провести стандартный анализ функций»…

Алберт сделал паузу.

— Читать все я не буду, но вот что было дальше. Доктор Бэнтинг со своими сотрудниками взял какое-то количество маточного желе из маточных ячеек, в которых находились двухдневные личинки. И что, ты думаешь, они обнаружили? Они обнаружили, — сказал Алберт, — что маточное желе содержит фенол, стерин, глицерин, декстрозу и — слушай внимательно — от восьмидесяти до восьмидесяти пяти процентов неизвестных кислот!

Он стоял возле книжного шкафа с журналом в руке, торжествующе улыбаясь, а его жена озадаченно смотрела на мужа.

Алберт не был высок ростом; у него было полное тело, рыхлое на вид, и короткие кривоватые ноги. Голова была огромная и круглая, покрытая щетинистыми, коротко стриженными волосами, а большая часть лица — теперь, когда он и вовсе перестал бриться, — скрывалась под коричневато-желтой бородой длиной примерно в дюйм… Как на него ни смотри, внешность у него оригинальная, тут уж ничего не скажешь.

— От восьмидесяти до восьмидесяти пяти процентов, — повторил он, неизвестных кислот. Разве не потрясающе?

Алберт снова повернулся к книжному шкафу и принялся искать еще какой-то журнал.

— Что это значит — неизвестные кислоты?

— Вот в этом-то и вопрос! Этого никто не знает! Даже Бэнтинг не мог их определить. Ты когда-нибудь слышала о Бэнтинге?

— Нет.

— Он один из самых известных в мире ученых среди ныне живущих, вот и все.

Глядя, как муж суетится перед книжным шкафом — со своей щетинистой головой, бородатым лицом и пухлым, рыхлым телом, — Мейбл подумала, что он и сам чем-то похож на пчелу. Она часто видела, как женщины становятся похожими на лошадей, на которых они ездят, а люди, которые держат птиц, бультерьеров или шпицев, поразительно напоминают своих питомцев. Однако до сих пор ей не приходило в голову, что ее муж может быть похож на пчелу. Это вызвало у нее изумление.

— А что, Бэнтинг пробовал когда-нибудь его съесть, — спросила она, это маточное желе?

— Разумеется, он ел его, Мейбл. Но у него не было столько желе. Оно слишком дорогое.

— Послушай-ка, — сказала Мейбл, пристально глядя на мужа и едва заметно улыбаясь. — А ты знаешь, что и сам становишься похожим на пчелу?

Он обернулся и посмотрел на жену.

— Думаю, в основном из-за бороды, — продолжала она. — Мне бы так хотелось, чтобы ты ее сбрил. Тебе не кажется, что борода даже цвета какого-то пчелиного?