Я положил бумагу на стол.

— Как-то ночью, когда он был здесь, этот листок выпал у него из кармана, — пояснил Морни. — Дней десять назад. Эдди своей изящной ножкой наступил на бумагу, и Венниер не заметил, что обронил ее.

Я посмотрел на Прю, потом на Морни, потом на свой большой палец.

— Так вы полагаете, я знаю, что это такое?

— А я-то считал вас дельным сыщиком. Думал, сами разберетесь.

Я опять взглянул на бумагу, сложил ее и сунул в карман.

— Просто так, надо думать, вы бы мне ее не дали.

Морни подошел к черному хромированному сейфу у стены и открыл его. Вернулся к столу с пятью новенькими сотенными бумажками, держа их веером, как игральные карты. Аккуратно сложил их в стопку, перетасовал и бросил передо мной на стол.

— Вот ваши пять сотен. Если избавите мою жену от Венниера, то получите еще столько же. Мне безразлично, что вы будете делать и как. Главное — результат.

Я потыкал пальцем в новенькие, хрустящие кредитки. Потом отодвинул их от себя.

— Заплатите, когда будет за что, — сказал я. — А сегодня, в качестве аванса, дайте мне поговорить с мисс Конквест.

К деньгам Морни даже не прикоснулся. Поднял квадратную бутылку и налил себе еще бренди. На этот раз налил и мне. Подвинул стакан через стол.

— А что касается убийства Филлипса, — сказал я, — ваш Эдди одно время следил за ним. Не скажете зачем?

— Нет.

— Понимаете, в таких делах выдать может кто угодно. Стоит убийству попасть в газеты, и никогда неизвестно, что выплывет. А вы подумаете на меня.

Он пытливо посмотрел на меня и сказал:

— Не подумаем. Поначалу я был с вами немного резок, но вы себя неплохо проявили. Я вам доверяю.

— Благодарю. Может, скажете, зачем вы велели Эдди запугивать меня по телефону?

Он опустил глаза и постучал по столу:

— Мы с Линдой старые друзья. Мердок-младший приезжал сюда сегодня днем. Сказал Линде, что вы работаете на старуху Мердок. Линда передала мне. Что у вас сейчас за работа, я не знаю… Но раз вы говорите, что разводами не занимаетесь, значит, старуха вряд ли могла поручить вам что-нибудь в этом роде. — Тут он поднял глаза и пристально посмотрел на меня.

Я тоже пристально смотрел на него и ждал.

— Я просто люблю своих друзей, — заключил он. — И не хочу, чтобы к ним вязались сыщики.

— Мердок должен вам деньги, не так ли?

Морни нахмурился:

— На такие вопросы я не отвечаю.

Он допил бренди, кивнул и встал:

— Сейчас пришлю к вам Линду. Забирайте деньги.

Он направился к двери и вышел. Эдди Прю расправил свое долговязое тело, встал, вяло и бессмысленно улыбнулся мне и поплелся за Морни.

Я закурил еще одну сигарету и опять взглянул на счет компании по поставке стоматологического оборудования. Что-то слабо шевельнулось в памяти. Подошел к окну и посмотрел на долину. По направлению к большому дому с освещенной башней из стекла и бетона взбиралась в гору, петляя на поворотах, машина. Освещенная фарами дорога сворачивала к гаражу. Фары погасли, и в долине стало как будто бы еще темнее.

Было очень тихо и довольно прохладно. Оркестр находился, по-видимому, где-то у меня под ногами. Музыка звучала приглушенно, и расслышать мелодию я не мог.

У меня за спиной на пороге появилась Линда Конквест. Закрыла за собой дверь, остановилась и посмотрела на меня холодными темными глазами.

Она была похожа и не похожа на свою фотографию. Круглый наглый рот, короткий нос, большие нахальные глаза, темные волосы с четкой белой линией пробора посредине. Поверх платья белая куртка с поднятым воротником. Руки в карманах куртки, во рту сигарета.

Выглядит старше, чем на фотографии, взгляд жестче, а губы, кажется, забыли, что значит улыбаться. Они улыбались, когда пели — искусственной, фальшивой улыбкой. А в жизни были тонкими, поджатыми и злыми.

Она подошла к столу и остановилась, опустив голову, как будто считала медные безделушки. Увидела хрустальный графин, вынула пробку, налила себе бренди и неуловимым движением запястья отправила содержимое в рот.

— Вы Марло? — спросила она, взглянув на меня. Прижалась бедром к столу и скрестила ноги.

— Я Марло.

— Сразу говорю, у вас со мной ничего не выйдет. Так что выкладывайте свое дело и проваливайте.

— Типичный ночной клуб! — не выдержал я. — У ворот фараон, в дверях негр в золотых эполетах, полуголые разносчицы сигарет и гардеробщицы; толстый, сальный, похотливый еврей с высокой скучающей шлюхой; одетый с иголочки, пьяный, грубый босс, ругающий бармена последними словами; верзила с пистолетом за пазухой; владелец клуба с мягкими седыми волосами и ухватками второразрядного киноактера, а теперь вы: высокая смуглая дива с небрежной ухмылкой, хриплым голосом и крепкими выражениями.

— Вот как? — Линда вставила в рот сигарету и медленно затянулась. — Вы еще забыли назвать языкастого сыщика с прошлогодними хохмами и сладкой улыбочкой.

— Хотите знать, почему я решил поговорить с вами?

— Умираю от любопытства.

— Она хочет, чтобы его ей вернули. И поскорей. Иначе будут неприятности.

— Я думала… — Девушка хотела что-то сказать, но осеклась. Я заметил, как, теребя сигарету и опустив голову, она спросила с любопытством. — Что вернули, мистер Марло?

— Дублон Брешера.

Линда подняла на меня глаза и кивнула, вспоминая что-то — делая вид, что вспоминает.

— Ах, дублон Брешера.

— По-моему, вы совершенно забыли о нем.

— Да нет. Я его несколько раз видела. Говорите, старуха хочет, чтобы его ей вернули? Значит, она думает, что дублон взяла я?

— Вот именно.

— Мерзкая врунья.

— Думать — еще не значит врать. Вот ошибаться иногда случается. Она не права?

— Зачем мне ее дурацкая старая монета?

— Как зачем? Она стоит больших денег. Старуха предполагает, что вам понадобились деньги. Ведь она не из щедрых.

— Это точно. — Линда язвительно хмыкнула. — Миссис Элизабет Брайт Мердок очень щедрой никак не назовешь.

— Может, вы взяли монету назло, а? — спросил я с надеждой в голосе.

— Может, дать вам по физиономии, а? — Она затушила сигарету о медный аквариум, ножом для бумаги рассеянно проткнула окурок и бросила его в мусорную корзину.

— А теперь перейдем к более важному делу. Вы дадите ему развод?

— За двадцать пять тысяч, — ответила она, не глядя на меня. — С превеликим удовольствием.