– Почему ты не крикнул мне? Из-за упрямого характера? – Интересуюсь я. Избегает смотреть на меня и, немного меняя положение головы, утыкается носом в мой живот, отчего снова по телу пролетает искра, а дыхание сбивается.

– Не хотел, чтобы ты видела мою слабость и глупое бессилие перед этой чёртовой лошадью. Это унизительно, я и так обделён успехами в вашем роскошном мире, так ещё и это. Мне было немного стыдно признаваться, что я полный аут во всём там, где ты принцесса, – глухо отвечает он, вызывая у меня слабую улыбку.

– Знаешь, что мне не даёт покоя? – Парень вновь поворачивает ко мне лицо, чтобы взглянуть в мои глаза.

– Что?

– В то утро, когда я ждал тебя у двери, ты сбежала от меня через окно и однажды упомянула о том, что тебе не привыкать к такому. Значит, ты не раз это проворачивала дома?

– Ох, это, – тихо смеюсь, радуясь тому, что он не пошёл глубже в мои переживания и выводы, которые я сделала сегодня.

– После больницы меня перевели на домашнее обучение. Первый месяц я много думала и прощалась с разрушившейся мечтой, прокручивала в голове обстоятельства и отчасти ещё больше выдумывала глупости. Я пыталась найти оправдание для матери, и мне это удалось, так мне было проще продолжать жить и смириться с тем, что я порезала себя. Потом мне надоело это, как и то, что меня заперли в доме и не разрешали выходить без охраны даже за ворота. Выходила я только на занятия, не было больше никаких обедов в ресторанах, шоппинга и просто наслаждения солнцем на свободе. На меня это очень давило, и я связывала простыни, а затем сбегала. Но увы, мой максимум – это пять минут без всех этих окружающих меня людей и следящих за мной. В первый раз отец приехал и наорал на меня, если до этого он, вообще, боялся говорить со мной из-за попытки самоубийства и был раздражающе пугливым, то тогда папа орал, как бешеный. Мне понравилось, хотелось ещё увидеть его эмоции, и я повторяла это снова и снова. Через полгода отцу это надоело, и в последний раз я увидела в его глазах усталость от моих выходок, отчего внутри вновь появилась дыра. Я прекратила это делать и впала в депрессию, выполняя с точностью все правила, пока он не сообщил мне о том, где я буду учиться дальше, – замолкаю, смачивая губы кончиком языка.

– Если честно, то я не представлял, как сложно, оказывается, быть богатой, – хмыкает Рафаэль.

– Нет, несложно, поверь. Я просто не такая, и это меня иногда бесит. Мне мало денег, мало развлечений, мало одной ступени развития. Я хочу сама увидеть мир таким, какой он есть. Со всеми его проблемами и горем. Хочу понять, кто я для него и что могу сделать сама. Большинство из нас умеет наслаждаться всеми благами, и у них нет таких проблем, как у меня. Я не знаю, откуда они взялись в моей голове, возможно, из-за того, что мои мечты разрушились очень болезненно, и я каждый день вижу предательство. А, возможно, я просто глупая дура, которая пытается усложнить себе жизнь из-за скуки.

– Ты неглупая дура, Мира. То, что ты желаешь быть самостоятельной, хочешь попробовать всё и увидеть в этих ситуациях себя, говорит о том, что у тебя достаточно мозгов, чтобы не висеть на шее у отца. Это неплохо, наоборот, ты сломала систему, и мне нравится, что ты не такая, какой я тебя представлял. Не пустышка, хотя хочешь казаться именно такой, чтобы не отличаться от других.

– Но это ничего не значит для папы, он считает, что я снова хочу его разозлить и показать свой избалованный характер, – передёргиваю плечами, продолжая запускать пальцы в волосы Рафаэля.

– А ты не избалованная принцесса? – Пропуская игривый блеск в глазах, подшучивает надо мной Рафаэль.

– Именно такая, но это компенсирует другие мои качества, к примеру, ненужная привязанность к тем, кто когда-нибудь меня предаст, – парирую я.

– Почему она ненужная, Мира? Все мы к чему-то или к кому-то привязаны, иначе всё бессмысленно, – Рафаэль немного приподнимается, отчего моя рука соскальзывает с его волос.

– Потому что будет больно. Я боюсь этой боли. В последний раз, когда я это чувствовала, то порезала себе вены, наивно считая, что так мои мечты исполнятся, и мама будет рядом, – горько усмехаюсь.

– Мира, жизнь обычно и состоит из боли, и необходимо научиться переживать её правильно. Хотя я этого тоже не умею, но поэтому и посылаются нам испытания, предательство, резкие повороты и заносы, чтобы из пластилина вылепился достойный человек, – парень садится напротив меня.

– И это говоришь ты? Человек, который видел в своей жизни только плохое? Не понимаю, что заставляет тебя верить в лучшее, мон шер? Лучшего не будет, ты находишься здесь, среди этой роскоши и отсутствия порядочности, и должен уже понять – нигде не существует радости и спокойствия, – меня удивляет то, что он сохранил какую-то человечность после всего, что сам пережил.

– Для меня лучшее – стабильность и никакого воровства. Наверное, мама вдолбила в мою голову, что всегда есть к чему стремиться, и я не должен опускать рук, как бы сложно ни было. Должен бороться ради них, моих родных. Ну а кто, если не я? Кому ещё есть дело до того ада, в котором мы существуем? Уж точно не государству, ему плевать на нас, у них есть вы. Так что, возможно, именно вера в то, что, если я получу образование и найду приличную работу, и позволяет мне надеяться, что когда-нибудь я найду своё место под солнцем. Нет, я понимаю, что будут и грозовые тучи, и ливень, и холод. Но ради шанса вырваться я готов бороться.

– Он тебя обучал, да? Мой отец обучал тебя говорить правильно и занимался с тобой. Но как ты смог за короткий период так много впитать в себя? Я заметила, что ты умён и легко схватываешь материал, – задумчиво интересуюсь.

– Говорить правильно без жаргона и слов-паразитов меня учила мама. Она всегда давала мне подзатыльник, если я употреблял мат или старался подражать своему окружению. Это её очень печалило, и я старался рядом с ней быть тем, кто не ухудшил бы её состояния. Она и так пахала на нескольких работах, не заботилась о себе, а только о нас с братом. И когда мне удалось… когда меня выбрал твой отец в этой программе, то я схватился за эту возможность. Если бы ты видела меня полгода назад, то никогда бы не остановилась и не задержала взгляда. Я был другим. Худым, сухим и злым. Очень злым на всю свою жизнь, мне не удавалось найти нормальную работу из-за многих обстоятельств, меня просто не брали никуда, когда узнавали, что окончил только школу и где я живу. Они боялись нанимать такого, как я, и правильно. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как, воровать и иногда нарушать закон.

– И что ты нарушил?

– Хм, многое. Я не мог поступить на бюджетное место ни в один университет и колледж, мои документы даже не рассматривали, поэтому я пробирался разными способами в ученические корпуса и сидел на лекциях. Меня выгоняли. Очень часто. Затем я украл документы, точнее, пропуск одного из студентов и отходил месяц, пока меня не засекли. Я сбежал, когда они вызвали полицию, и присмотрел другое место. Так и перебивался, в свободное время читал учебники, которые тоже воровал. Мне хотелось просто стать кем-то большим, чем отбросом и ничтожеством. Это был для меня единственный выход как-то получить знания, которые помогут мне однажды исчезнуть вместе с семьёй и начать новую жизнь.