Лондон, 3 июня

Рафаэль

Сигарета тлеет между моими пальцами, я подношу её к губам, втягивая в себя дым, и посылая приятную отравляющую горечь в лёгкие. Затяжка. Ещё одна и ещё. И так до бесконечности, пока не подойдёт время совершить последний в этой жизни неверный поступок. Опускаю голову к книге и углубляюсь в изучение основ маркетинга. Стыдно ли мне, когда я вырываю нужную страницу и запихиваю её в карман потёртых старых джинсов? Ни черта. Стыдно было посещать начальную школу в перешитой одежде, оставшейся от отца. Стыдно было знать, как пашет мать, чтобы вытянуть оплату моего обучения. Стыдно было оттого, что ничего не могу изменить. Вот это для меня стыдно, а воровать привычно. Иначе я бы не выжил.

Отбрасываю от себя окурок и, пряча учебник в рюкзак, спрыгиваю с мусорного бака. Натягивая капюшон, направляюсь к ожидающему меня парню и останавливаюсь около него.

– Доставка, – низко произношу я, встречаясь с панически бегающими по моему лицу глазами. Не узнают. Не отыщут. Больше не сяду, даже условно. Сегодня я смогу поставить жирную точку на моём прошлом.

– Да… я… вот, – парень-покупатель дёргаными движениями достаёт из кармана смятые купюры и вкладывает в мою ладонь. Пересчитываю и киваю ему. Ровно полторы тысячи фунтов.

Передаю ему подарочную коробочку, и когда он проверяет её содержимое, исчезаю в ночи.

Проститутки. Наркоманы. Воры. Беженцы. Обитатели дна этого мира. И я в их числе. Я не выбирал место и время, чтобы появиться на свет. Но я бы ни за что не изменил этого, даже несмотря на ужасные условия, постоянное недоедание и безысходность. Никаких страховок. Никакой помощи от государства. Ложь. Столько якобы программ создано для таких, как мы. Но отчего-то я ни разу не видел, чтобы у кого-то жизнь улучшилась. Все заканчивают рано. Передозировка или разборка между группировками, в которой тебя подставят – и ты умрёшь. Будешь валяться, как никому не нужное дерьмо, пока бездомный не найдёт. И даже после этого ты будешь гнить, ведь в моём мире всем плевать друг на друга. Деньги – вот что стало ценным. Купюры, провонявшие ядрёным отчаянием. Так и живёшь от продажи до продажи, пока проценты капают. Но сегодня – всё. Долги будут выплачены, и я стану свободным. Наконец-то, выберусь отсюда и вытащу мать с братом.

– У себя? – Сухо бросаю я мужчинам, курящим травку и смотрящим порно в затхлой комнатушке.

– Как всегда, – отзывается один из них.

Прохожу по коридору и толкаю дверь, оказываясь в более презентабельном помещении. Чем отличается богач, родившийся с золотой короной, и человек, добывший себе деньги лживым и незаконным путём? Ничем. Выбор вещей, бросающихся в глаза своей высокой ценой, чтобы напомнить – ты кусок дерьма и будешь вечно пахать на таких, как они.

– Всё, – бросаю смятые купюры на стол, за которым сидит мужчина, насмешливо ожидающий меня. Наследник, убивший своего отца, чтобы обрести власть над низшим слоем общества. Смешно, но и здесь есть такое разграничение.

– Эль, рад тебя видеть.

– Мы договаривались. Я продаю последнюю партию амфетамина, и ты меня отпускаешь, – напоминаю ему.

– Да, конечно. Я держу своё слово, – его улыбка становится противнее, глубоко посаженные тёмные глаза блестят, от мыслей понятных только ему, а по моей спине пролетает холодок. Ненавижу, когда он это делает. Ненавижу, потому что знаю, это не конец. Этот чёртов мир, во главе с жестоким главой банды наркоторговцев в Лондоне, не захочет так просто разрубить нить, сделавшую меня рабом жалкой системы долгов.

– Мне было приятно работать с тобой, хотя твой гонор и несколько сорванных сделок, как и недавнее посещение полиции, меня не обрадовали. Но всё обошлось, тебе дали только условный срок за мелкое воровство, и ты не выдал нас. Хвалю. Это достойно восхищения.

– Срал я на твоё восхищение, дядя. Мне по хрен, понял, что ты думаешь и умеешь ли думать, вообще. У нас была сделка. Я выплачиваю долги отца, а ты больше не появляешься на нашем пороге. Мать не должна знать о моей вербовке. На этом я прощаюсь с тобой и со всей этой дерьмовой жизнью. Надеюсь, ты подохнешь в ближайшее время, – зло цежу я и, разворачиваясь, иду к двери.

– Так не разговаривают с родственниками, парень, – хмыкает он.

– Ты мне не родственник. Ты ублюдок, не жалеющий даже свою сестру. Поэтому отвали от меня и от моей семьи, – шиплю, даже не оборачиваясь. – К тому же теперь я могу легко сдать тебя, если ты не выполнишь чётко наше соглашение. В прошлый раз я не имел прав по вашим грязным законам, которые вы мне долго объясняли физическим давлением, а теперь же мои руки развязаны.

– Ты бы о брате подумал, Эль. Если сдашь меня, то и он пойдёт, как соучастник. Ты же знаешь, что делают с такими милыми пятнадцатилетними мальчиками, как он, в тюрьме, верно? А сколько слёз прольёт твоя мать. Нехорошо это, правда? – Растягивая, наслаждается каждым словом Скар. Точнее, его имя Оскар. Но намного страшнее звучит «Скар».

Медленно разворачиваюсь, а на лбу выступает ледяной пот, прошибающий моё изнурённое тело.

– Что ты сказал? – Сглатывая, переспрашиваю его.

– Да так, даю тебе дельный совет – не угрожать мне. Ты свободен, а вот твой брат, наоборот, решил занять твоё место. Дети. Им всегда мало, крутые вещи, навороченные гаджеты. Они не желают отличаться от ровесников. Он был у меня пару недель назад, занял несколько сотен фунтов, точнее, восемьсот, чтобы сделать себе подарок на пятнадцатилетие.

– И ты не сказал мне об этом? Не сказал, что Финли был здесь? – От страха голос садится. Чёртов идиот, да что же ты наделал?!

– Мы же семья, Эль. Но вот сумма большая, и я бы простил ему это, но настали тяжёлые времена, понимаешь? Сейчас развелась куча банд, готовых продать синтетику по дешёвке. И к ним идут охотнее, чем к нам, хотя у нас товар намного лучше. Но кого это волнует? Чем ниже цена, тем больше клиентов. Так что дело не в моей жадности или нелюбви к вам, а в финансовом состоянии. Я должен платить ребятам за крышу в нескольких районах, и у меня нет лишних денег.

Всё внутри опускается, когда я понимаю, что никогда не достигну желаемого. Я не выберусь отсюда, сдохну в этом месте. А я не хочу! Не хочу больше быть дилером и коллектором. Не хочу этой грязи и крови.

– Что ты хочешь? Я готов отдать долг за брата, но возьму с тебя обещание, что больше ты ему никогда и ничего не дашь взаймы. Откажешь в любой просьбе. Иначе это убьёт мать. Она и без того загибается на трёх работах, чтобы только прокормить брата и платить по счетам. Я получаю от тебя гроши, поэтому отвали от нас, после того, как я всё выплачу, – сдавленно, через силу, унижая себя, отвечаю ему.

– Так дела не делаются, Эль. Ты угрожаешь мне и просишь о содействии. И я должен отказать тебе…