Пока в городах Поволжья и в Москве наспех принимались меры по выходу из сложившегося кризиса, командование Люфтваффе готовилось к следующей фазе операции по разрушению промышленных центров. К началу третьей июньской декады на фронте по-прежнему царило затишье. Вермахт вел подготовку к намеченной на первые числа июля операции «Цитадель». На этот раз было решено нанести удары по средним и мелким предприятиям, а также по жилым кварталам.

В ночь на 20 июня 1943 г. бомбардировщики 4-го и 6-го воздушных флотов совершили очередной налет на Саратов. Основной удар был вновь нанесен по крекинг-заводу им. Кирова, а также по нефтеналивным судам, стоявшим у причалов. В результате, по немецким данным, были потоплены два судна и еще два повреждено.

Во время налета «Хейнкели» из эскадры KG55 «Грайф» были атакованы ночными истребителями. В результате на одном самолете из 7-й эскадрильи был выведен из строя левый мотор. Член его экипажа вспоминал: «Мы болтаемся над Саратовом, в 800 км по ту сторону фронта. „Старик“, руководящий налетом, меняет курс и высоту над этой проклятой дырой, поскольку мы в этом драндулете чувствуем себя неподвижной мишенью для зенитной артиллерии. Дело лишь нескольких секунд – и это уже случилось: прожектор захватил нас, и, словно только это и требовалось, в то же самое мгновение над плоскостью проносится пучок желтых пулеметных трассеров. „Позади ночной истребитель!“ Крик бортрадиста обрывается, так как оглушительный удар бросает нас по углам. „Ящик“ пикирует как огненная комета.

Левый двигатель горит, а слева и справа мимо нас все еще проносятся снопы трассеров. Дрожащие руки пытаются нащупать на груди кольцо парашюта, но это не удается. Перед нашими глазами крутятся стрелки приборов. Вокруг нас шумит воздушный поток. Ежеминутно в наших у шах может раздаться взрыв. Вдруг нас, словно грузом в центнер, вжимает в свои углы. Это «старик» выровнял наш «ящик». Альтиметр показывает 1000м. Времени нельзя было больше терять. Что с двигателем ?0н больше не горит, его винт лишь медленно вращается. Огонь, должно быть, сбило во время неистового пикирования».

Снимок вышедшего из строя правого двигателя бомбардировщика Не-111, сделанный в воздухе. В его маслорадиатор попал осколок зенитного снаряда, на капоте хорошо видно вытекающее масло, и потому пилоту пришлось остановить двигатель

В ходе обстрела тяжелое ранение в голову получил бортрадист обер-фельдфебель Ханс Коббенхаген. Его рация превратилась в бесполезную груду металла и проводов. Вышла из строя вся электросистема бомбардировщика, и уцелевшим летчикам пришлось вручную качать топливо в единственный рабочий двигатель, от надежности которого теперь зависела их судьба. На высоте 1000 м поврежденный «Хейнкель» ковылял над негостеприимными русскими равнинами.

Немецкий летчик продолжал свой рассказ: «Теперь все зависит от надежной навигации. Однако как вести самолет, если точное местонахождение неизвестно? Тем не менее мы должны при помощи одного двигателя – если это вообще возможно – как-нибудь умудриться достичь линии фронта до рассвета. Если нам повезет, то красные ефрейторы будут спать около своих зенитных пушек. Если же они бодрствуют, то несут нас с неба как „хромую утку“. К сожалению, в этом не могло быть никаких сомнений. Ну, а если мы сможем пройти мимо, то еще нельзя быть увереным в том, что в сумерках наши собственные артиллеристы не пытаются сбить нас и нарисовать новое кольцо вокруг своих стволов…

Мы выбрасываем из «ящика» все ненужное. Также вниз идет и часть горючего. «Ящик» становится легче и держится в воздухе лучше. На востоке встает бледная заря, наконец мы также можем ориентироваться по земле. Грозовой дождь позволяет нам благополучно миновать линию фронта. Наконец аэродром. При выходе стоек шасси мы видим, что левая шина расстреляна. Все же наш «старик» чисто сажает «ящик» на одно колесо. Посреди взлетно-посадочной полосы нас разворачивает, и мы едва не сталкиваемся с другой машиной…»

На следующую ночь Люфтваффе совершили второй массированный налет на Ярославль. Вольферсбергер из 5-й эскадрильи KG27 «Бельке» вспоминал: «20 июня пришел приказ о налете на резиновый комбинат в Ярославле. Точно в указанное время мы взлетаем и снова висим в своих машинах между небом и землей, и смерть, наш верный спутник, снова с нами. Проходят часы, там, слева от нас, сверкают вспышки зенитных снарядов, в той стороне в непосредственной близости Москва. Город, уже однажды трепетавший, когда немецкие солдаты находились в нескольких километрах от него».

Одни из 88 самолетов, летевших к Ярославлю, обходили Москву с северо-запада, остальные – с южного направления. А между тем советское командование на этот раз выслало на перехват бомбардировщиков несколько десятков истребителей из ПВО Москвы. Так, с аэродрома Кашира вылетели восемь Як-1. Производя свободный поиск на предполагаемом маршруте полета к цели, майор Алексей Катрич[177]вскоре сумел обнаружить одиночный бомбардировщик. Позднее он вспоминал: «Я в своей зоне маневрировал на высоте 3500—4000метров с таким расчетом, чтобы находиться ниже средней высоты полета бомбардировщиков противника. Это в ночных условиях дает возможность легче обнаружить противника на фоне неба, а самому остаться незамеченным на темном фоне земли. Ночь была безлунная, с незначительной дымкой, безоблачная, а на северной и северо-восточной части горизонта были какие-то светлые полосы, облегчавшие наблюдение в этом направлении. Через 20—25минут после взлета я заметил на светлой части горизонта силуэт бомбардировщика, шедшего курсом приблизительно 90 градусов».

Летчик не смог точно определить дистанцию до цели, но, учитывая время, которое ему пришлось затратить на сближение, она составляла примерно полтора-два километра. Стараясь не потерять противника из виду, Катрич начал сближение на попутно-пересекающихся курсах и вскоре открыл огонь. Почти одновременно с ним стрелять по бомбардировщику начал еще один истребитель, который, как позднее оказалось, пилотировал старший лейтенант Крюков. Сам Катрич описывал это так: «Огонь по самолету противника неожиданно для себя мы открыли одновременно с гвардии старшим лейтенантом Крюковым, не видя при этом друг друга. Это произошло, очевидно, потому, что мы оба, обратив все внимание на противника, ослабили осмотрительность. Старший лейтенант Крюков, патрулируя в соседней зоне, также обнаружил этот самолет и производил сближение одновременно со мной. После первой нашей атаки у противника загорелся хвост, возможно, вследствие повреждения кислородных баллонов, находящихся у Ю– 88в хвостовой части фюзеляжа, и теперь нам уже не было оснований опасаться, что мы его потеряем. Чтобы не столкнуться, мы по радио договорились производить атаки с разных сторон и не переходить после атаки на противоположную сторону».