десяток — я схожу… Ну че теперь, до конца жизни трястись, что ли?

— Я сказал: Никто. Никуда. Не. Пойдет — отчеканил Ранхур, глядя в непроглядно-обсидиановую черноту очков Удрука. — Отряду, который ты у меня просишь, придется выдать оружие. И все те же треклятые стрелы в том числе. Да, нашего боезапаса хватит на то, чтобы наполнить десять колчанов. Но это будет означать только одно — все прочие останутся без стрел.

— Ну… ну, мы же вернемся. — Удрук продолжал спорить из чистого упрямства. — Вот тогда и рассчитаемся.

— А если не вернетесь? — прищурился степняк. — Все, хватит! Поднимаемся насколько возможно и уходим через перевал на другую сторону… Какие-никакие, а леса там имеются. Пополним запас стрел и назад.

— А тарки — за нами! — едко добавил Багнур.

— Не потащатся они через перевал — уверенно возразил Рагхар. — Там и мы ноги наломаем, а уж тарки… Да и потом, мы же быстро: туда и обратно… Да, Ранхур-сама?

Степняк поморщился. «- сама»… Тоже мне, нашел учителя. Взгляд устремился вверх, туда, где в высоких тугих скатках облаков нестерпимой белизной сияли заснеженные вершины Эфель-Дуата. Отсюда, с высоты птичьего полета, они казались совсем близкими.

— Это наши горы… — выдохнул командир «Обсидиана», и облачко пара повисло в морозном воздухе. — И они помогут нам… Вперед.

И горные стрелки, молча построившись цепочкой, направились вверх по склону. Ветер немилосердно хлестал по щекам, обжигающе-ледяными ладонями заползал под одежду. Жалкая горстка… все, что осталось от огромной, непобедимой и самой боеспособной армии Средиземья. Последняя капелька яда на месте вырванных змеиных клыков Мордора. Но никто из бойцов «Обсидиана» не считал себя побежденным. Да, война проиграна… да, наполовину уничтоженная извержением страна лежит в руинах. Государь мертв…Да. Но в эту минуту каждый вспоминал лишь слова командира, что раскатами горного эха звенели в сердце: «Это наши горы… Они помогут нам».

Через сто шагов отряд остановился передохнуть на обледеневшем скальном уступе. Здесь уже не хватало воздуха, и бойцы, точно вытащенная из воды рыба, судорожно открывали рты; стараясь сделать вдох поглубже, кашляли от мириад вонзавшихся в легкие ледяных игл.

— Пло… плохо сделали… — с трудом переводящий дух Багнур повернул голову и посмотрел на командира. — Хаграр… он ведь там… внизу. Надо… было… хоть волосы срезать… Пхут.

— Да… — Удрук набрал в горсть снега и, сунув в рот, принялся жевать. — …он когда уходил, говорил — ненадолго… ни волоска не оставил…А теперь как… И не вернешься…

Ранхур тяжело вздохнул. Да… Хаграр — уроженец Нурненского побережья. Он, пожалуй, единственный из них, у кого еще остался дом. Кого еще ждут родные и очаг. Очаг…

— …как же дух-то его теперь с предками встретится? — долетело до слуха причитание Удрука. Степняк с трудом разлепил смерзшиеся губы.

— Парни… у нас с вами… так и вовсе один хрен — некуда возвращаться. На всех… одно большое пепелище вместо родных очагов. И тут уж ты хоть наголо побрейся… Так что не одному Хаграрову духу неупокоенным шляться…

Он заметил, как помрачнели лица товарищей. Что тут скажешь: ритуал погребения у иртха священен. И пусть даже не всегда есть возможность предать остывшее тело огню, или смерть застала тебя в пути за много лиг от родного дома, но память твоя — прядь волос с темени — должна стать пеплом в очаге родной пещеры. И тогда дух обретет покой и займет место у огня рядом с духами предков, будет вечно и незримо присутствовать возле живых, радоваться, охранять дом и давать советы тем, кто однажды придет следом. А судьба того, кто не смог принести этой немудреной жертвы — вечно скитаться вдали от родины, в тех местах, где настигла смерть. Кто захочет такой участи? Той, что страшит сердце сильнее самой гибели… Правильно, никто не хочет. Да вот только выбор невелик…

Черные пятна обсидиановых очков выжидательно обернулись к Ранхуру. Так стая смотрит на своего вожака. И тогда маленький степняк понял. Понял и улыбнулся. Лопнула корка обмороженных губ, в трещинах показалась кровь, но Ранхур не замечал этого.

— Выше нос, ребята! Нет у нас больше ни очагов, ни предков… ни хрена у нас нет. Мы у нас есть…горы эти да небо. Здесь наш дом… И родина тоже здесь. Так кому же ее беречь, как не нам? И пока живы, и когда подохнем — мы здесь навсегда. Ни шагу назад: ни сейчас, ни через тыщу лет… когда и костей-то наших следа не останется. Это судьба, ребята. Не станет нас… забудут войну… не вспомнят горных стрелков из «Обсидиана», а души наши, как и прежде, денно и нощно, века напролет будут вечно стоять на страже ледяных перевалов Эфель-Дуата…

Это судьба…

Подъем!

(Казань — Залесный — Челябинск — Екатеринбург — Сасово, 2006–2018)

Приложение

Чёрное наречие

Иртха'ин кхур — Чёрное наречие.

* * *

География

Нах — ночь

Харума — день

Нах-харума — сутки

Унгол — перевал

Дабан — кряж, хребет (горный)

Хараг — лес

Бархут — берег

Гай — река

Лукун — озеро (море)

Наур — 1. луч, 2. дорога

Гор — 1. небо, 2. высокий

Нурт — дом, убежище (часто встречается в названиях поселков)

Лууг — стена, отвесная скала (нпр., «Лууг Бурз» — «Великие стены», название Барад-Дура)

Гхаш — огонь

Хукум — дым

Луу — вода

Халгу — лед

Сулху — ветер

Дыз (дуз) — звезда (нпр., «Кундуз» — «звездный котел»)

Тагор — земля (в смысле местность — «та» — камень, «гор» — небо)

Сухуш — солнце

Хуфа — луна

Пишум — песок

Мелх — мир, вселенная

Стороны света

Хал — север (халук — на севере, халун — на север)

Тан — восток (танук — на востоке, танун — на восток)

Нар — запад (нарук — на западе, нарун — на запад)

Рад — юг (радук — на юге, радун — на юг)

Меры длины

Чамат — палец (1 см)

Шабагур — ладонь (20 см)

Кумай — локоть (50 см)

До — шаг (1 м)

Маулу — тень (5 м)

Ригу — лига (4,5 км) — заим. из вестрона

Меры объема и веса

Пимкуш — щепоть (10 грамм)

Макун — кулак (50 грамм)

Дун-хамак — горсть (150 грамм)

Хамак — полная горсть (300 грамм)

Сулму / пачах — полный / пустой

Народы и существа

Иртха — орк

Йерри — эльф

Нарку — эльф из Валинора (Нолдо?)

Тарк — гондорец

Сухну — человек вообще (букв. «белкожий»)

Ул, Уллах — дух, божество

Иргит — жрец, маг, шаман