Звуки труб, возвестившие о прибытии корабля Деметрия, отвлекли Антигона от обрушившихся на него мрачных мыслей. Он отдал приказ немедленно привести к нему сына.

Неудача, которую потерпел Деметрий у берегов Египта, совершенно не расстроила его. Он был даже по-своему рад ей. Неудача как бы встряхнула его, вдохнула в его жилы волнующую, будоражащую лихорадку. Это было посланное богами препятствие на боевом пути, а препятствия всегда воодушевляли Деметрия на новые подвиги. Только предстоящее объяснение с отцом тревожило молодого царя.

При встрече отец крепко обнял сына и по его лицу понял, что сын привез не просто плохие, а очень плохие вести.

Они долго и пытливо смотрели друг другу в глаза.

– Виноваты в этом поражении не мы, а природа, – были первые слова Деметрия.

– Что значит природа? – резко оборвал сына Антигон и приказал. – Рассказывай подробно и яснее обо всем.

Деметрий задумался, как будто воспоминание о недавно пережитом поражении сильно тревожило его и, не спеша, стал излагать свой взгляд на произошедшее:

– Завладеть входом в устье Нила было совершенно невозможно. Множество речных барок, прекрасно ориентирующихся в местности, с великолепно вооруженными воинами охраняли его. Все берега противника были защищены окопами, болотами и усиленными постами, которые препятствовали всякой попытке высадиться на берег. Если бы даже нам удалось прорваться через один рукав Нила, то мы всё равно не достигли бы ничего, так как те же самые трудности с ещё большей опасностью для войска повторялись бы на каждом из многочисленных рукавов реки.

Антигон, не останавливаясь, ходил по шатру и молчал. И это молчание действовало как удар бича. Таким разъяренным Деметрий видел отца впервые.

Деметрий стал оправдываться, хотя не чувствовал за собой никакой вины:

– Отец, пойми, Птолемей упорно держится оборонительной позиции. В этом его несомненное превосходство, Выманить египтян на открытый бой было невозможно, тем белее что мы понесли значительные потерю.

Услышанное не на шутку встревожило Антигона. Он стал искать выход из создавшейся ситуации и мысленно проклинать Птолемея. В эти минуты он сравнивал себя с бегуном на Олимпийских играх, которому не безразличен конец состязания. Скрестив руки на груди, он остановился перед сыном и в сердцах воскликнул:

– Птолемей должно быть обладает каким-то талисманом.

И вдруг его пронзила догадка:

– Дух великого Александра, который покоится в Александрии, надёжно охраняет Птолемея!..

Антигон, ослепленный своим могуществом, с ужасом подумал, что впервые участь похода решена не в его пользу, что он проиграл своему злейшему врагу. Не существовало у границ Египта такой военной операции, которая могла бы привести к благоприятному для него, Антигона, исходу. Но произнести вслух себе приговор, даже перед любимым сыном, не решался, поэтому он глухо произнес:

– В Кипрской войне ты одержал блестящую победу, Деметрий, несмотря на значительный перевес боевых сил противника. Птолемей, потеряв более половины армии, с позором бежал в Египет. Ты молод и обязан победить и на этот раз. Надо готовить новую попытку выманить Птолемея на битву и захватить Египет. Запомни, сын, мы и только мы с тобой должны стать властителями державы Александра. Это то единственное, ради чего стоит жить и бороться.

Взяв руку сына в свои всё еще сильные руки, Антигон проникновенно произнес:

– Поклянись, что твой конь будет попирать порабощенную землю Египта! Скажи мне это и действуй, немедленно действуй, ради меня и во имя великой цели!

Туман честолюбия, жаждущего удовлетворения, окутал лицо Антигона.

– Клянусь! – против своей вели тихо проговорил Деметрий, чтобы успокоить отца, хотя на этот раз он сомневался в победе, считая, что лучше уберечь армию от новых потерь и немедленно заступить.

Но о своих сомнениях он решил поведать отцу в ближайшие дни, а сейчас необходимо было отдохнуть, собраться с шалями и успокоиться в объятиях несравненной Ламии.

В этот миг Антигену доложили, что многие воины, не выдержав воинской муштры и лишений похода, бежали из лагеря Антигона в лагерь Птолемея, который обещал им через своих глашатаев щедрее вознаграждение.

Охваченный бешенством от услышанной новости, Антигон чуть не задохнулся, спазмы долго мешали ему заговорить, наконец, еле внятно он прохрипел:

– Как низко пали нравы! Приказываю жестоко карать всех дезертиров!.. Усилить сторожевые посты вдоль берега!..

И, с тоской взглянув на сына, сокрушенно произнес:

– Ну и день выдался сегодня!..

Деметрий попросил у отца несколько дней на размышления и поспешил на корабль в объятия Ламии.

Рыжеволосая, неповторимая Ламия оживила Деметрия, как солнце змею после зимней спячки, лениво развертывающуюся на камне для внезапного нападения.

– Нам хорошо вместе?

– Да! Нам очень хорошо, – согласно кивнула она.

Они оба засмеялись.

– Что было бы со мной, если бы тебя не было рядом?..

– Были бы другие!..

– Но ты лучше всех…

Она сидела перед ним на лаже, сверкая глазами, чувствуя свое превосходство над всеми женщинами, и он в восхищении воскликнул, касаясь благоухающей, нежной кожи её лица:

– Тебе трудно найти замену!..

И по части изобретения оргий Ламии трудно было найти равных.

Каждый вечер юные рабыни в пурпурных прозрачных одеждах, с заплетенными в косы волосами, покачивая станом, соблазнительно извиваясь, вместе с мальчиками в набедренных повязках услаждали взоры многочисленных соратников Деметрия на пиру, удивляли изысканными блюдами, красовавшимися на серебряных подносах, поставленных на спины бронзовых силенов.

Юные девы ж мальчики-подростки бесшумно скользили среди гостей по полу, усыпанному благоухающими цветами.

Пресыщенный Деметрий: часто отказывался от изысканных блюд, которые приводили в восторг всех гостей на пиру.

Бесстыдный разврат бушевал на коврах, на шкурах зверей, на ступенях лестниц, на палубах: повсюду на корабле.

Ламия с высоты своего ложа руководила силами сладострастия, рукоплеская особенно изобретательным парам.

Любуясь своей возлюбленной, Деметрий шептал ей:

– В Афинах я тоже воздвигну тебе храм, как и на Кипре!..

Вечерние попойки, длящиеся до утра, наполняли корабль шумом, который был слышен даже на берегу.

День проходил за днем, а флот и войско Антигона стояли в бездействии. Несколько дней и ночей Ламия и Деметрий не расставались друг с другом.

Антигон пришел в ярость, узнав об оргиях на корабле, и приказал немедленно доставить к нему Деметрия, которого мгновенно отрезвил приказ отца.