– Мне страшно, – шепчу я.

– Нет, детка, нет, я здесь. Не бойся. Ты же у меня сильная. – Он целует меня в лоб, и я чувствую по его тону, что что-то не так.

– Что такое?

– Что?

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось. Все отлично. Детка, ты просто сильно устала. – Глаза его горят страхом.

– Миссис Грей, анестезиолог пришел, так что мы можем начинать.

– У нее очередная схватка.

Живот сдавливает, словно железным обручем. О боже! Я стискиваю руку Кристиана, в глазах все мутнеет от боли. Эта боль – вот что самое выматывающее. Я так устала… я чувствую, как онемение растекается… растекается по телу. Я концентрируюсь на лице Кристиана. Между бровей у него пролегла глубокая морщина. Он напряжен. Он встревожен. Почему он встревожен?

– Вы это чувствуете, миссис Грей? – доносится из-за экрана бестелесный голос доктора Грин.

– Что чувствую?

– Значит, не чувствуете.

– Нет.

– Хорошо. Доктор Миллер, приступаем.

– Все будет хорошо, Ана.

Кристиан бледен. Лоб его покрыт каплями пота. Он боится. Не бойся, Кристиан. Не бойся.

– Я люблю тебя, – шепчу я.

– Ох, Ана, – всхлипывает он. – Я тоже люблю тебя, очень-очень.

Внутри меня – какое-то странное тянущее ощущение. Ничего подобного я раньше не чувствовала. Кристиан смотрит на экран и белеет, но продолжает смотреть, словно зачарованный.

– Что происходит?

– Отсос! Хорошо…

Внезапно раздается пронзительный сердитый плач.

– У вас мальчик, миссис Грей.

– Можно мне его увидеть? – выдыхаю я.

Кристиан на секунду исчезает из виду и вскоре вновь появляется, держа моего сына, завернутого в голубое. Личико у него розовое, и он весь в крови и в чем-то белом. Мой малыш. Мой Комочек… Теодор Рэймонд Грей.

Я поднимаю взгляд на Кристиана, у него на глазах слезы.

– Вот ваш сын, миссис Грей, – шепчет он сдавленно и хрипло.

– Наш сын, – говорю я. – Он прекрасен.

– Да, – соглашается Кристиан и запечатлевает поцелуй на хорошеньком маленьком лбу под шапкой черных волосиков. Теодор Рэймонд Грей ничего не замечает. Закрыв глаза и позабыв про плач, он спит. Он – самое прекрасное, что я когда-либо видела. Такое чудо. Я плачу.

– Спасибо, Ана, – шепчет Кристиан, и в его глазах тоже стоят слезы.

– Что случилось? – Кристиан приподнимает мою голову за подбородок.

– Просто вспомнила рождение Теда.

Кристиан бледнеет и обхватывает мой живот.

– Еще раз я такого не переживу. На этот раз – сразу кесарево.

– Кристиан, я…

– Нет, Ана. Прошлый раз ты, черт побери, чуть не умерла. Нет.

– Ничего подобного…

– Нет. – Он решителен и непреклонен, но смотрит на меня, и взгляд его смягчается. – Мне нравится имя Фиби, – шепчет он и трется носом о мой нос.

– Фиби Грей? Фиби… да. Мне тоже нравится. – Я широко улыбаюсь.

– Отлично. Хочу собрать подарок Теда.

Он берет меня за руку, и мы спускаемся вниз. От Кристиана волнами исходит радостное возбуждение; он ждал этого момента весь день.

– Как думаешь, ему понравится? – Его неуверенный, светящийся надеждой взгляд встречается с моим.

– Очень понравится. Минут примерно на пять. Кристиан, ему же всего два года.

Кристиан закончил собирать деревянный поезд, который купил Теду на день рождения. Он попросил Барни переделать два маленьких мотора, чтобы они работали от солнечных батареек, как у того вертолета, который я как-то подарила Кристиану. Похоже, Кристиан не может дождаться, когда встанет солнце. Подозреваю, это потому, что он сам хочет поиграть с поездом. Комплект занимает большую часть каменного пола на террасе.

Завтра мы устраиваем семейную вечеринку для Теда. Приедут Рэй, и Хосе, и все Греи, включая кузину Теда Эву, двухмесячную дочь Кейт и Элиота. Мне не терпится обо всем поболтать с Кейт и посмотреть, как ей идет материнство.

Я любуюсь видом, когда солнце садится за Олимпийский полуостров. Все именно так, как и обещал Кристиан, и я испытываю тот же радостный восторг, глядя на это сейчас, что и в первый раз. Сумерки над Саундом – это нечто потрясающее. Кристиан привлекает меня в свои объятия.

– Какой вид!

– Да, – отзывается Кристиан, и когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, он смотрит на меня. Потом мягко целует в губы. – Просто изумительный, – бормочет он. – Мой любимый вид.

– Дом, милый дом.

Он ослепительно улыбается и снова целует меня.

– Я люблю вас, миссис Грей.

– Я тебя тоже, Кристиан. Всегда.

Свитер у меня колючий и пахнет новым. Все новое. У меня новая мама. Она доктор. У нее есть тетоскоп, который я могу вставлять в уши и слушать свое сердце. Она добрая и улыбается. Она все время улыбается. Зубы у нее маленькие и белые.

– Хочешь помочь мне украсить елку, Кристиан?

Елка – в комнате с большим диваном. Очень большая. Раньше я видел такие только в книжках. И не в доме, где диваны. В моем новом доме много диванов. Не один. Не один коричневый и липкий.

– Вот, смотри.

Моя новая мама показывает мне коробку, полную шаров. Много красивых блестящих шаров.

– Это украшения для елки.

Ук-ра-ше-ни-я. Ук-ра-ше-ни-я. Моя голова говорит слово. Ук-ра-ше-ни-я.

– А это… – Она останавливается и вытаскивает бусы с маленькими цветочками на них. – Это гирлянды. Сначала повесим их, а потом остальные украшения.

Она протягивает руку и кладет ладонь мне на голову. Я стою тихо-тихо. Но мне нравится ее рука на моих волосах. Нравится быть рядом с моей новой мамой. Она хорошо пахнет. Чистым. И она трогает только мои волосы.

– Мама!

Он зовет. Лелиот. Он большой и шумный. Очень шумный. Он разговаривает. Все время. Я совсем не разговариваю. У меня нет слов. Слова у меня в голове.

– Элиот, дорогой, мы в гостиной.

Он вбегает. Он был в школе. У него рисунок. Рисунок, который он нарисовал для моей новой мамы. Она мама и Лелиота тоже. Она опускается на колени, обнимает его и смотрит на рисунок. На нем нарисован дом с мамой, папой, Лелиотом и Кристианом. На рисунке Лелиота Кристиан очень маленький. Лелиот большой. У него большая улыбка, а у Кристиана грустное лицо.