Порывшись по карманам, Курьер достал невзрачную бумажку с адресом, который был написан шифровальным текстом.

Дом оказался импозантным, симпатичным особняком, возведённым в духе классических традиций дворцовоарковых построек. Цоколь был со вкусом отделан природным камнем. Красная, металлочерепичная крыша горела на солнце – будто смеялась, дразня дорогими зубами. Под окнами стояли фруктовые деревья, ароматно дышали под ветерком. На калитке красовалась бронзовая морда льва, держащего в зубах кольцо, отполированное руками посетителей.

Встретил Курьера плечистый, упитанный парубок – черноглазый, чернобровый, с крупным носом и плотоядно-алыми губами. Парубок, одетый строго, чопорно, был прохладно вежливый и предупредительно учтивый.

– Как добрались? – поинтересовался. – Что? Никто не встретил? А запасной вариант?

– Пошёл по запасному, – слукавил Курьер, – и заблудился маленько.

– Первый раз тут? Хорошо. – Элегантный парубок вручил ему две объёмных торбы. – Вот груз.

– Понятно. Всё? Могу идти?

– Да ты что, дурилка? – удивился парубок и засмеялся. – Разве так можно? А если мы бомбу предлагаем везти?

Улыбаясь, Курьер хотел сказать, что в людях-то маленько разбирается, всё-таки был инженером человеческих душ. Но не сказал, постеснялся.

Из боковой двери, из кабинета начальника, вышел упитанный, седой человек; левое ухо будто коровой пожёвано; или родился таким или жизнь пожевала. Наклоняясь, он широким жестом расстегнул на сумках молнии и попросил проверить. Две чёрные торбы наполнены были вкусно пахнущими шматками сала и яркими шоколадными плитками. Кроме того – документы какие-то, пачки сигарет.

– Сало в шоколаде? – усмехнулся Курьер. – Я думал, шутит Янус.

Седой начальник почесал пожёванное ухо.

– Какие шутки, хлопчик? – Он ручку протянул, бумагу. – Распишись.

– Где? Вот здесь? Ого! – Ошарашенный хлопчик уставился на бумагу, как баран на новые ворота. – Я что-то в нулях запутался. Это сколько?

– Миллион, – небрежно подсказал пожёванный. – Только не в рублях, а в долларах.

У Курьера даже ноги ослабели, опустился на краешек стула.

– Вы тут золотого поросенка закололи, что ли?

За спиною каблучки зачмокали и перед Курьером появилась дивчина – кровь с молоком: красивая, с гитарообразной, точёной фигурой. Чёрные глаза её обладали странной, колдовскою силой. Зацветая улыбочкой, эта красавица поставила перед ним чашку горячего кофе, в который было кое-что подсыпано…

Сделав несколько глотков, курьер повеселел, закурил сигарету и через пару минут разговора с черноглазой чертовкой весь как-то сразу обмяк, подобрел, сердце подтаяло нежностью.

– Распишитесь, пожалуйста, – попросила колдунья.

– С вами? Расписаться? Да я бы за милую душу! – признался курьер. – Вас как зовут? Не Златоустка?

– Угадали.

Он окурок погасил, от дыма отмахнулся. Взял ручку, над бумагой занёс. И вдруг спохватился – головою тряхнул.

– Мужики! – Курьер поднялся, ручку бросил на стол. – Я этот приговор себе подписывать не буду. Мы так не договаривались.

Хохлушка посмотрела на часы и неожиданно порвала расписку – бросила в мусорную корзину.

– А вот так вас устроит? – Дивчина улыбалась, влюблёнными глазами глядя на него.

Нет, ну до чего же приятная особа, с ума сойти, и пахло от неё райскими какими-то садами, ароматом небесных цветов-духов.

2

Поезд уже стоял под парами; билет был заранее куплен, причём вагон оказался самый хороший; в этом вагоне-салоне было всего пять купе, в каждом из которых ванная комната, душевая установка и вакуумный унитаз. Наполняясь чувством благодарности к тем, кто подарил ему такой вагон, Курьер завалился на кровать, застеленную чистым одеялом в нежных узорах. «Эх! – блаженно потянулся, похрустывая косточками, – хорошо бы сейчас в город Святого Луки завернуть – это неподалёку. Лукоморск теперь называют. Ну, да ладно, сало в шоколаде отвезу, деньжатами обзаведусь, и тогда уже буду кататься, как фон-барон!»

Вагон пошёл, чуть слышно переступая стыки. Безмятежно, бездумно – будто во сне – Курьер смотрел в потолок, размеренно покачиваясь на железнодорожных волнах. Это были редкие минуты благости – за последние годы голодных, холодных скитаний. И минуты эти стали ещё удивительней, когда в чистоте, в лепоте уютного салона зазвучала песня.

Ах, какие песни знает Малороссия! Бог ты мой! Какие широкие, глубокие песни! Да это вовсе даже и не песни, если вдуматься, если не ухом, а духом прислушаться. Задушевное это, протяжное и величавое колдовство кобзарей – ну, с чем это можно сравнить? Так не могут петь простые голоса. Так только могут голосить ветра в степях. Таким богатым эхом, отдающимся в душе и раздающимся в веках – обладают только горы, укрытые папахами тумана. С таким широким и привольным гулом, наполняющим сердце ароматом свежести и воли, может петь только море, припадая к ногам дивных гор и швыряя на щёки соседних садов солоноватые крупные капли. Ах, Малороссия, милая! Да как же тебя не любить, когда именно здесь, среди хат изумительно светлых, точно белённых луной, среди полей твоих, среди церквей – здесь колыбель вековая и хрустальный исток великороссов!.. И точно так же, как птица, никогда не сможет, да и не захочет разделить свои крылья на «ваше» крыло и на «наше» – точно так же будут нераздельны души и сердца народов Малороссии и Великороссии. Вместе, вместе нам лететь в грядущие века, стряхивая с крыльев пыль суеты и странного раздора – только вместе мы непобедимы.

Наслаждаясь народными песнями, Курьер забылся – где он и зачем, куда он едет. Его такое чувство подхватило, будто летит вне времени и вне пространства. Светлым облаком душа его кружилась над Землёй, парила соколом и любовалась степными хуторами, реками, осенними пейзажами, где скрипели старинные мельницы, тащились телеги с волами в ярме.

Разволновавшись, он достал из кармана пустую, помятую пачку – сигареты кончились. Курьер хотел пойти, купить в вагоне-ресторане, но вспомнил про сумку – взял казённую пачку. Покурить можно было и здесь, в отдельном купе, но Курьер об этом даже не подумал, машинально отправился в тамбур, наполненный грохотом, похожим на грохот кузницы.

Молодые пограничники стояли в тамбуре, о чём-то оживлённо разговаривая – до слуха долетали обрывки фраз. Но когда вагоны останавливались – Курьеру слышен был невразумительный какой-то разговор о далёкой Нигерии, о том, что на крыльях аэрофлота прилетел фантастический почтовый голубь. Эту птаху задержали на таможне и повели на рентген, который показал, что нигериец является настоящим живым контейнером. Нигериец умудрился проглотить полкилограмма героина. Тридцать капсул величиной с орех скотчем обмотал и проглотил, и если хотя бы один «орешек» треснул в животе, разгерметизировался, нигериец моментально бы коньки отбросил.

– А что после рентгена? – расспрашивал краснощёкий солдат. – На горшок пришлось сажать?