– О, я не могу…

– Не стоит отказываться. У нас с собой полно еды. – Потом она обратилась ко мне. – Я схожу за Гретой, пока ты приводишь себя в порядок.

Вот так получилось, что мы вместе пошли по узкой тропинке через лес и вышли на луг на косогоре над фермой Тайлера. Там на поле спали трицы. Они здорово попортили урожай. Но штат оплатил ущерб, так что Тайлер вроде остался доволен. Я невольно задался вопросом: уж не знает ли губернатор то, что знаем мы? Не переговорил ли он с ребятами из института?

Я расстелил плед, а Делия выложила холодные закуски, маринованные яйца, выставила лимонад и прочую полагающуюся на пикниках ерунду. Я прихватил с собой пару биноклей и раздал их нашим гостям. Грета пребывала в крайней степени угрюмости, и мне стало любопытно, как Делия сумела уговорить ее пойти с нами. И тут Грета вдруг воскликнула:

– Смотрите! У них детеныши!

У динозавров было три малыша, всего несколько футов высотой. Двое из них дурачились, игриво бодались, кувыркались друг через друга. Третий просто сидел на солнышке и хлопал глазами. Все они были чертовски хорошенькими, с крошечными, едва пробивающимися рожками и потрясающе громадными глазами.

Остальные трицы паслись рядом, обрывая и поедая кусты и прочую растительность. Все, кроме одного; он стоял рядом с малышами и казался огромным, сердитым и настороженным.

– Это мама? – спросила Грета.

– Это самец, – ответил Эверетт. – Что можно определить по рогам. – Он пустился в объяснения, которых я не слушал, поскольку читал книгу.

По дороге домой Грета проворчала:

– Надо полагать, вы хотите узнать телефон моей страховой компании?

– Пожалуй, – ответил Эверетт.

Они скрылись в доме, наверное, минут на двадцать, а потом Эверетт сел в свою развалюху и уехал. После чего я сказал Делии:

– Мне казалось, этот пикник затевался ради того, чтобы мы могли наконец решить, куда все-таки поедем в отпуск.

Она даже не захватила с собой проспекты туристических компаний, которые я принес.

– Мне кажется, они приглянулись друг другу, – сказала Делия.

– И ради этого ты все и затеяла? Слушай, ты в свое время уже наделала порядочных глупостей…

– Это каких же? – возмутилась Делия. – Когда это мои поступки были чем-то иным, кроме как воплощенной мудростью?

– Ну… ты вышла за меня замуж.

– Ах это! – Она обняла меня. – Это то самое исключение, которое лишь подтверждает правило.

Так, то за одним, то за другим, проходило лето. Делия начала приманивать трицератопсов все ближе и ближе к дому с помощью капусты, черешков сельдерея и тому подобного. Больше всего они полюбили капусту. В итоге получилось так, что вечерами мы кормили трицератопсов прямо с нашего заднего крыльца. Ближе к закату они начинали собираться, в надежде на капусту, но готовые довольствоваться почти чем угодно.

Из-за них пострадал задний двор, но что с того?.. Делия немного расстроилась, когда они добрались до сада, но я потратил денек и соорудил вокруг него крепкий забор, и она высадила все заново. Она делала подкормку, разводя их навоз в воде, и воздействие этого удобрения на растения было ошеломляющим. Розы цвели, как никогда раньше, а в августе созрели потрясающие помидоры.

Я упомянул об этом в разговоре с Дэйвом Дженкинсом из «Дома и сада», и он призадумался.

– Я уверен, что на этом можно сделать деньги, – сказал он. – Я бы купил у тебя весь их навоз, который ты сможешь собрать.

– Извини, – сказал я ему. – Я в отпуске.

Я до сих пор так и не смог убедить Делию определиться с поездкой. Нельзя сказать, что я не пытался, я как раз однажды вечером рассказывал ей об отеле «Атлантис» на Райском острове, когда она вдруг сказала:

– Нет, только посмотри!

Я бросил читать о купаниях с дельфинами и специально построенных развалинах подводного города и подошел вместе с ней к двери. Машина Эверетта, новенькая, которую он купил на выплаченную компанией Греты страховку, стояла у ее двери. Свет горел только в одном окне, в кухне, потом погас и он.

Мы поняли, что эти двое сумели преодолеть все имеющиеся трудности.

Однако часом позже мы услышали, как хлопнула дверь, а потом взвизгнул автомобиль Эверетта, слишком быстро взявший с места. Затем кто-то забарабанил в нашу входную дверь. Это оказалась Грета. Когда Делия впустила ее, она, к моему изумлению, разразилась слезами. Вот уж не думал, что Эверетт способен на такое.

Я приготовил кофе, а Делия дала Грете салфетки и сумела успокоить ее настолько, что та была уже в состоянии рассказать нам, за что она выставила Эверетта из дому. Дело было не в том, что он сделал, а в том, что он ей сказал.

– Знаете, что он мне сказал? – прорыдала Грета.

– Мне кажется, знаем, – ответила Делия.

– О временны́х…

– …петлях. Да, дорогуша.

Грета замерла:

– Как, и вы тоже? Почему вы мне ничего не сказали? Почему вы никому ничего не сказали?

– Я собирался, – признался я. – Но потом представил, что могут натворить люди, зная, что их поступки не будут иметь никакого значения. Многие вели бы себя достаточно благоразумно. Но вот некоторые, как мне кажется, наворотили бы дел. И мне не хотелось чувствовать себя виноватым.

Она немного помолчала.

– Расскажете мне еще раз об этих временны́х петлях, – попросила она наконец. – Эв пытался, но я была слишком расстроена, чтобы слушать.

– Ну, я и сам до конца не понимаю. Но как он объяснил мне, в институте собираются разрешить возникшую проблему, вернувшись обратно к моменту, когда произошел разрыв, и просто предотвратить его. Когда они это сделают, все, происшедшее с момента разрыва до того мига, когда они вернутся во времени, чтобы залатать его, окажется отделенным от главного временного потока. Оно просто каким-то образом отделится и исчезнет в «никуда»: никогда не было, никогда не произойдет.

– А что будет с нами?

– Мы просто вернемся к тому, чем занимались, когда произошел разрыв. Ничего страшного.

– И мы ни о чем не вспомним.

– Как же можно помнить то, чего никогда не было?

– Значит, Эв и я…

– Да, моя дорогая, – мягко произнесла Делия.

– Сколько у нас времени?

– Если повезет, то до конца лета, – ответила Делия. – Вопрос в том, как ты используешь его.

– Какая разница, – бросила Грета с горечью, – если все равно все это закончится?

– В конце концов все всегда заканчивается. Но после всего сказанного и сделанного значение имеет только непосредственно сам процесс, верно?

Разговор продолжался еще какое-то время. Хотя суть его свелась приблизительно к этому.