Изабелла подошла так близко, что я почувствовал тонкий аромат ее духов.

– Хуан, я прошу простить Ренато. Он только что из Испании и не знает, что ты был... что ты кабальеро. Пожалуйста, не надо воспринимать это как оскорбление. Я нуждаюсь в твоей помощи: неужели ты мне откажешь?

– В последний раз, когда я откликнулся на подобную просьбу, меня едва не убили, – с усмешкой ответил я. – Однако падре – мой командир, и раз он приказывает, я верну любимого мужа в твои объятия, а его золото послужит нашему делу.

– Спасибо, Хуан, это все, чего я хотела.

– Мы отправляемся на рассвете, – сказал я и кивнул на загон с лошадьми. – Выберите для себя животных и будьте готовы за них заплатить. Шестерых мулов из упряжки мы тоже используем.

– Используем для чего? – спросил Ренато. – Они предназначены, чтобы везти карету маркизы.

– Ну, в экипаже она точно не поедет.

– Но не может же Изабелла...

– Я кажусь вам безнадежным глупцом? Или это вы настолько бестолковы, что не можете понять, что за поездка нам предстоит?

Ренато напрягся и потянулся за кинжалом. Изабелла снова схватила его за руку, я же молился о том, чтобы наглец обнажил клинок.

– Ренато, ты должен извиниться перед Хуаном! – потребовала Изабелла.

Вряд ли она оскорбила бы его хуже, влепив пощечину.

– Все в порядке, сеньора маркиза, – усмехнулся я. – Если мне потребуются извинения этого типа, я их из него выбью.

– Ренато! – Она удержала его руку с кинжалом. – Сейчас же прекрати!

Он сделал медленный, глубокий вздох, и прямо на глазах у меня произошла удивительная метаморфоза: глаза Ренато остекленели, словно он нанюхался дурманящего порошка, а губы скривились в улыбке.

– Примите мои извинения... сеньор.

Меня от его слов чуть не стошнило. Сам я, спору нет, далеко не ангел, но и змеиных повадок за мной сроду не наблюдалось. Человек чести обнажает оружие. А если кто-то, несмотря на дикую злобу, способен проглотить оскорбление, то это говорит о его коварстве.

– Экипаж мы взять никак не сможем, – заявил я. – Это замедлит продвижение и может привлечь внимание bandidos. Лучше использовать подвесной портшез: это позволит в случае надобности покинуть главную дорогу, если мы вдруг встретим вице-королевский патруль или разбойничью шайку. Двоих мулов приспособим под портшез, остальных – под вьюки с припасами. Кстати, у хозяина вон того заведения, – я кивнул в сторону гостиницы, – такой портшез имеется. Так что сходите к нему и купите.

Оставив Изабеллу и племянника, я отправился на конюшню и обнаружил там Марину.

– Мне нужны четверо vaqueros, – заявил я ей. – Хорошие наездники и бойцы, которые умеют пользоваться мачете не только для рубки агавы. Еще мне нужно...

– Все уже готово, сеньор lépero. Нынче утром падре велел мне позаботиться обо всем необходимом, включая и почетную стражу. У меня есть для тебя дюжина молодцов, все отменные наездники, стрелки и вообще храбрецы. Каждый вооружен мушкетом, пусть старым и ржавым, но все-таки... Правда, на каждый мушкет имеется только по одной пуле.

Она усмехнулась.

– Как видишь, падре многому у тебя научился: я имею в виду ведение партизанской войны.

– Как это получается, сеньорита, что я последним узнаю о переменах в своей жизни?

Марина изобразила на лице кисло-сладкую улыбку.

– Возможно, это потому, Хуан, что ты и сам толком не знаешь, как распорядиться своей жизнью. Ведешь себя как разъяренный бык, взбесившийся оттого, что его искололи бандерильями. Бросаешься вслепую куда ни попадя, и никто не знает, какого мужчину ты в следующий момент поднимешь на рога и какую женщину подомнешь под себя.

Я обнял Марину, и мы договорились, что, прежде чем залезть к ней в постель, я съезжу на озеро и искупаюсь.

Вернувшись, я задал Урагану корма и объяснил ему, что завтра мы поедем на север.

– По-прежнему разговариваешь с лошадьми?

Оказывается, Изабелла незаметно вошла в конюшню и стояла у меня за спиной. Она покачала головой и продолжила:

– Это страшно раздражало меня, Хуан, еще когда ты ухаживал за мной в Гуанахуато. Я в таких случаях начинала сомневаться, кого ты больше любишь – меня или коня.

Ураган тихонько заржал. Я потрепал его по холке.

– Лошади отличаются большей верностью, чем женщины.

– Согласна. А еще их можно морить голодом, бить, загонять до смерти, и все, что им нужно, – это несколько пригоршней овса. Женщины требуют гораздо большего.

– Некоторые женщины требуют гораздо больше, чем другие, – пробормотал я.

– А что ты можешь предложить женщине, Хуан Завала? Сегодня ты самый блестящий кабальеро в Гуанахуато, а завтра – убийца и разбойник. Сегодня сообщают о твоей гибели в джунглях Юкатана, а завтра приходит известие, что ты чудесным образом воскрес и возвращаешься из Испании, где прославился на войне как герой. Ну почему бы, кажется, тебе не жить по возвращении мирно?! Нет, ты начинаешь ухаживать за замужней женщиной, ставишь меня в затруднительное положение, унижаешь моего мужа, который, если бы только вызвал тебя на дуэль, был бы обречен на верную смерть.

– Ты забыла упомянуть, что заманила меня в ловушку.

– Мне сказали, что тебя следует наказать, дабы восстановить попранную честь моего бедного супруга. А чего ты от меня, интересно, ждал в такой ситуации? Многие ли женщины имеют возможность сами распоряжаться собой? Много ли ты знаешь таких, кто самостоятельно принимает решения?

Я был так взбешен, что запустил в стену корзинкой для провизии.

– В Гуанахуато меня опозорили, а в Мехико чуть не убили, и я же оказываюсь виноватым! Ты еще скажи, что я в ответе и за пленение твоего муженька!

– Конечно в ответе, – заявила она, глядя мне прямо в глаза. – Ты его унизил, и это повлекло за собой проблемы в делах. Человек, который долгие годы являлся его партнером, вдруг потребовал погашения ссуд, и бедняге пришлось ехать в Сакатекас, чтобы срочно продать свою долю в рудниках.

¡Аy de mí! Эта женщина объявила меня причиной всех своих несчастий, потери мужа и состояния!

Обвинение было столь неожиданным, что я просто не знал, что и сказать.

Изабелла подошла поближе.

– Но что бы ни случилось в прошлом, это можно предать забвению. Мы могли бы начать все заново. В столице поговаривают, что революция, которую затеял падре, изменит облик колонии, причем вне зависимости от того, кто победит. Жизнь изменится абсолютно для всех, и для нас с тобой тоже, Хуан. Помоги мне освободить мужа и вернуть мое достояние, и мы будем вместе навеки.

* * *

Позднее в тот вечер я овладел Мариной, дав волю безумной, словно сдерживаемой годами и вдруг прорвавшейся наружу страсти, а когда, обессиленный, откатился от нее, вдруг увидел, как в свете свечи блеснул нож. Я моментально отшатнулся в сторону и этим спас свое горло, но лезвие все же царапнуло меня по уху.