— Дориат не позволит, — отрешённо произнёс страж. — Здесь не прольётся кровь. Даже Голодрим.

— Успокоил, — Зеленоглазка хмыкнула. — Но и на том спасибо.

Со стороны рядом стоящих шалашей раздался отчаянный вопль, а потом — многоголосая ругань.

***

Кабор вышел из своей палатки, где готовил сбивающие жар снадобья и пугающего вида приспособления для лечения плёночной хвори, и вдруг оказался окружён озлобленными людьми.

— Горит весь! — кричала растрёпанная женщина.

— И у меня! — вторили ей ещё двое.

— А моя дышать не может! Иди давай, лечи! — требовала старуха. — Ты обещал!

— Нет, ко мне! — ещё кто-то встрял. — Я дам бочку мёда!

— Мой задыхается! — дрожащая аданет выпалила сорванным голосом. — Уже даже не плачет и не говорит!

— У кого только горячий лоб, вот, возьмите, — лекарь протянул закупоренные пузырьки, понимая — их не вернут, и придётся заваривать в обычных чашках. Но сейчас главное — рассеять толпу. — Берите и быстрее к больным!

— Моего сына трясёт! — запротестовала одна из женщин, говоривших про жар.

— И от этого поможет, — заверил Кабор, понимая, как рискует, обещая такое. — У кого дышать ребёнок не может? Веди меня к нему, мать.

— Это что же?! — воскликнула вдруг пожилая аданет, до этого молчавшая. Похоже, она просто пришла с кем-то за компанию. — Наши тоже так будут? Дышать не смогут?!

— Нет, это не так, — попытался протиснуться к отчаявшейся женщине лекарь, но завяз в толпе. Прибежали охранники дор-ломинского обоза, принялись силой распихивать халадинов, те полезли в драку. Думая, что главное сейчас — не дать вырвать сумку, Кабор начал уклоняться от кулаков и голов.

Неожиданный громкий звук удара металла о металл заставил всех отвлечься от потасовки.

— Прекратить! — крикнул очень молодой голос. — Иначе пристрелю!

Рядом с палаткой знахаря встал молодой халадин, прикрытый обрезками шкур лишь для защиты наиболее уязвимых мест от веток, лук и колчан висели за спиной. На ногах у него тоже были перетянутые верёвками куски кожи, а в руках — медный гонг и стальная палка. Ногродские руны давали понять, откуда у жителей Бретиля такая необычная для них вещь. В другой ситуации Кабор бы непременно выяснил, на что юный адан обменял гонг, но сейчас ему было не до этого.

Как ни странно, люди послушались приказа и угрозу восприняли всерьёз, поэтому быстро разбежались, осталась только женщина, состояние ребёнка которой, судя по всему, внушало наибольшее опасение.

— Халдир, — протянул знахарю руку юноша. — Сын Халмира. Старший. Твоё имя мне известно.

— Благодарю тебя, Халдир, сын Халмира, — поклонился Кабор и поспешил к несчастной аданет, но халадин последовал за ним со словами:

— Покажи, что надо делать. Помогу.

Знахарь хотел отказаться, поскольку догадывался — его методы не вызовут восторга, однако лечить целое племя вдвоём с женой тоже было невозможно.

— Это всё бабка-колдоваха, — внук Халдана взял гонг поудобнее. — Я во время охоты нашёл талисман и убитую лягушку. Это колдовство! Она чью-то семью хотела разбить. Смерть наслать чтоб овдовел кто-то, а потом на ком надо женился. Или женщине вдовство послала, чтоб замуж за кого надо вышла. Мы колдоваху наказали, вот она и мстит.

— Надеюсь, никто проклятые вещи не трогал? — мать больного малыша испуганно округлила глаза.

— А чего мне бояться? — усмехнулся Халдир.

— Теперь ни с кем нельзя руки пожимать и обниматься! Десять дней! — аданет ускорила шаг. — А то передашь зло! А так — себе оставишь, и оно через десять дней уйдёт, так как не женат ты пока.

— Глупости, — внук Халдана расхохотался.

В шалаше с больными ощущалась смесь запахов, от которых начинало мутить. Мужчина сипел и тихо ругался, однако, выглядел вполне неплохо, зато мальчик лежал на спине, выпучив глаза, и с трудом хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Состояние ребёнка сильно ухудшилось за ночь.

— Что бы мы ни делали, — сказал матери Кабор, — не мешай. Смотри и запоминай, — обратился он к Халдиру. — Держи руки мальчика.

— Что вы собрались делать?! — воскликнула женщина.

— Иди отсюда, — коротко приказал внук вождя, осторожно ставя гонг и лук с колчаном у стены шалаша.

Как ни странно, аданет действительно вышла на улицу. Донёсся короткий громкий всхлип.

— Может, кровь пустить? — внезапно предложил юноша, пока Кабор копался в сумке. — Помогает.

— Может, — удивлённо произнёс знахарь. — Лечил уже?

— Да я ж охотник, — Халдир не позволил ребёнку вырываться. — То укусит кто брата, то рана какая, то съест чего. От боли хорошо кровь пустить.

— Пока этим обойдёмся, — Кабор достал длинный прут с намотанной тканью на конце. — Палка должна быть жёсткая. Сейчас из горла всё вытащим, потом прижгём. Если не поможет, придётся вот тут разрезать, — знахарь указал на нижнюю часть горла мальчика.

— И прижечь, — уточнил Халдир, ничуть не смутившись.

— Да.

Прижав голову ребёнка к лежанке, Кабор засунул малышу в рот палку. Несчастный больной начал отчаянно вырываться и сдавленно вопить, из глаз полились слёзы.

— Нет! Хватит! — мужчина, лечившийся пока только от жара, тяжело сглотнув и тронув горло, мгновенно оказался рядом, легко оттолкнул Кабора. — Не единственный. Хватит мучить уже.

Одним движением свернув ребёнку шею на глазах у ещё одного сына и бабки, адан ушёл сообщать печальную новость матери.

— Не единственный, — с пониманием кивнул Халдир, отпуская переставшие вырываться руки.

Кабор поднялся. В Барад Эйтель было проще: в госпитале родня не видела, что делают знахари, но здесь отгородиться от посторонних не представлялось возможным.

— Надо сжечь тряпку, — проглотив ком в горле, сказал знахарь внуку вождя. — Опалить палку и взять новую тряпку. Вроде ещё у кого-то уже так.

Юноша кивнул, забрал гонг, лук и колчан и вместе с Кабором вышел на улицу, где женщина кивала мужу и только молча вытирала слёзы.

— Я тебя искала, Ка…