который еще в январе 1968 года, посещая с рабочим визитом Норильский горно-металлургический комбинат, сразу проникся особым уважением к его директору. Однако сам В. И. Долгих отрицает этот факт и уверяет, что вопрос о его переезде в Москву решался в аппарате И. В. Капитонова, а затем и в личном разговоре с Л. И. Брежневым[965]. Хотя, конечно, вопрос о работе В. И. Долгих в Секретариате ЦК не мог не обсуждаться с главой советского правительства, поскольку ему предстояло курировать важнейшие отрасли народного хозяйства страны.

Не успел наступить новый 1973 год, как в верхних эшелонах власти начались очередные «потрясения». В начале февраля на заседании Политбюро Л. И. Брежнев совершенно неожиданно для многих его членов поставил вопрос об отставке министра сельского хозяйства СССР В. В. Мацкевича, который якобы сам напросился направить его на дипломатическую работу. Когда этот вопрос в присутствии В. В. Мацкевича был тут же решен, Л. И. Брежнев вдруг заявил, что «Кулакову и Полянскому давно было дано задание подобрать кандидатуру на министра сельского хозяйства, но такой кандидатуры до сих пор так и нет. А она должна быть известной, авторитетной в партийных и советских органах и вхожей в эти органы. Поэтому я долго думал над этой кандидатурой и вношу предложение министром сельского хозяйства назначить тов. Полянского»[966]. Прослушав этот пассаж генсека, никто из членов Политбюро не поддержал его, хотя было очевидно, что этот вопрос он наверняка предварительно проговаривал с рядом своих коллег, прежде всего А. Н. Косыгиным, Н. В. Подгорным и Ф. Д. Кулаковым. Понятно, что для самого Д. С. Полянского данное предложение стало громом среди ясного неба, и он в полной растерянности от такого поворота событий попросил генсека не принимать этого решения. Но неожиданно в поддержку Л. И. Брежнева подали реплики А. Н. Косыгин и Ф. Д. Кулаков, у которого с Д. С. Полянским давно были трения по работе. В результате вопрос был решен, и уже на следующий день, 3 февраля 1973 года, вышли Указы Президиума Верховного Совета СССР об освобождении Д. С. Полянского с поста первого заместителя председателя Совета Министров СССР и о назначении его министром сельского хозяйства СССР. Причем на его прежнюю должность никто не был назначен, и в составе Совмина СССР теперь остался единственный первый заместитель — Кирилл Трофимович Мазуров. При этом вечером того же дня Л. И. Брежнев принял Д. С. Полянского в своем цековском кабинете и, дабы «подсластить пилюлю», сообщил ему, что он лично прибудет в Минсельхоз, чтобы представить членам коллегии нового главу ведомства. Что касается В. В. Мацкевича, то через пару месяцев, в конце апреля того же года, он был назначен советским послом в Чехословакию, где проработает до начала февраля 1980 года, а затем уйдет на заслуженный отдых.

Совершенно очевидно, что столь стремительное и даже откровенно унизительное перемещение Д. С. Полянского на пост министра с поста первого заместителя главы союзного правительства стало «черной меткой» бывшему хрущевскому фавориту. Она прилетела ему не столько за его леность в работе, которую стали отмечать многие коллеги, сколько за «ненужные» разговоры с рядом членов Политбюро, прежде всего с П. Е. Шелестом, о чем Л. И. Брежнева всегда информировали органы. Тогда же, по сути, была окончательно решена и судьба двух уже опальных членов Политбюро ЦК — самого П. Е. Шелеста и Г. И. Воронова.

Как явствует из дневника П. Е. Шелеста, по его просьбе в конце марта 1973 года у него «состоялись встреча и разговор» с Л. И. Брежневым, который почти целиком был посвящен «организованной травле» и «третированию» бывшего Первого секретаря ЦК КПУ на Украине, прежде всего за потакание местным националистам, политику «украинизации» партийных и советских кадров и прочие грехи[967]. Л. И. Брежнев попытался свести весь разговор к «шутке», однако П. Е. Шелест не принял подобного тона и «прямо и открыто» заявил генсеку, что «когда он возвращался из Праги и остановился в Киеве, тогда он и дал "санкцию" на все эти безобразия». На следующий день у П. Е. Шелеста состоялся «длительный, сложный и тяжелый разговор» с Н. В. Подгорным, который заявил ему, что «все так далеко зашло, что он уже ничем помочь ему не может», и что против него «действовала "днепропетровская группа"». Глава Верховного Совета СССР посоветовал давнему товарищу «не горячиться» и не делать необдуманных шагов. Однако вечером того же дня, находясь в сильно подавленном состоянии, П. Е. Шелест, переговорив с женой и сыновьями, написал в Политбюро ЦК заявление с просьбой об отставке по состоянию здоровья. Но утром наступившего дня он передумал направлять его по адресу.

Тем временем в начале апреля 1973 года М. А. Суслов пригласил к себе в цековский кабинет Г. И. Воронова и заявил ему, что предстоит Пленум ЦК и надо решить вопрос о его членстве в Политбюро, поскольку Л. И. Брежнев не считает нужным вхождение председателя Комитета народного контроля в этот высший партийный ареопаг. Г. И. Воронов прекрасно знал о подобной позиции генсека из его уст и считал ее ущербной, поскольку был категорически против «принижения роли народного контроля как такового»[968]. Поэтому он не стал препираться с М. А. Сусловым и сразу написал заявление о сложении с себя полномочий не только члена Политбюро, но и председателя КНК СССР.

Между тем грозные тучи над П. Е. Шелестом продолжали сгущаться. Тогда же, в начале апреля 1973 года, в главном партийном органе ЦК КПУ — журнале «Коммунист» — была напечатана разгромная статья на его книгу «Україно наша Радянська», а ее тираж изъят из продажи на всей территории УССР. Чуть позже, в середине апреля, состоялся Пленум ЦУ КПУ, на котором В. В. Щербицкий, И. К. Лутак и три первых секретаря — Днепропетровского, Винницкого и Черкасского обкомов партии А. Ф. Ватченко, П. П. Козырь и А. Н. Андреев — разразились в адрес бывшего «начальника» самой непотребной бранью и навешиванием грязных ярлыков. Сам П. Е. Шелест расценил этот очередной виток его травли как прямую отмашку Москвы, где всем процессом дирижировали Л. И. Брежнев и М. А. Суслов.

21-22 апреля 1973 года у П. Е. Шелеста состоялись приватные разговоры с А. Н. Шелепиным и Д. С. Полянским, поддержавшими его в столь трудный час, а затем и с Н. В. Подгорным, который заявил ему, что «если будет стоять вопрос об освобождении от членства в Политбюро, то лучший способ — уйти на