делась, под капотом у американских тачек сейчас многолитровые движки, а сами они очень больших габаритов, дорожные крейсера, не иначе. Если всё по-умному сделать, то грядущая система пожаротушения подойдет к практически любой американской машине. Эти монстры и не заметят лишней сотни килограмм.

Так что все же надо будет попробовать сделать эту систему. Тем более, теперь у меня под рукой целый завод, вернее даже два. И так как мы договорились с Феррари по поводу двигателей, то у меня образовывается даже некоторый переизбыток свободных инженеров и рабочих. Им и можно будет поручить этот проект.

Задумавшись даже не заметил, как дошел до отеля, на автомате поздоровался с дежурившим за стойкой портье и поднялся на второй этаж.

— Алкаш! Опять нажрался! — эти ласковые слова неожиданно прозвучали в коридоре, когда я уже подходил к своей двери, а затем меня запихнули в номер.

Глава 2

— Приходи завтра, — простонал я в матрас. И эта попытка вырваться вышла корявой, я запутался в штанинах и свалился прямо в кровать.

— Да кому ты нужен⁈ Лежи спокойно, я сказала, не дергайся! — дальше начались причитания на итальянском и попытки довершить начатое. Наконец штаны поддались и с меня стали сдирать рубашку. Раздался характерный треск, а затем и звон, и я догадался, что жутко дорогие запонки улетели куда-то в неизвестность.

— Купишь мне новые, — предупредил я мучительницу.

— Еще чего, — услышал в ответ и чуть погодя эмоциональное. — Фу! — это мучительница добралась до носков. — Какой же ты вонючий!

— Наслаждайся, — съязвил я, пытаясь дотянуться головой до подушки.

— Все, спи! — на меня накинули сверху простыню и свет потух.

Пробуждение выдалось как ни странно терпимым, голова не гудела, а совсем рядом на прикроватной тумбе благоухала кружка свежесваренного кофе.

— Проснулся, любимый, — от этой ехидной интонации кофе зашло не в то горло, и я закашлялся.

Меня заботливо постучали по спине и даже вытерли какой-то тряпкой губы.

— Пить надо меньше, — поучительно заметила красотка, что сидела на краю моей кровати. Ее взгляд, устремленный на меня, выражал садистское наслаждение. Или это мне с похмелья привидилось?

— Я тоже рад тебя видеть, — откашлявшись, поприветствовал я сегодняшнюю незваную гостью и вчерашнюю мучительницу в одном лице.

— Приводи себя в порядок и спускайся. Позавтракаем вместе, — сверкнув сапфировыми глазами, велела она и, поднявшись с моего ложа, восхитительно покачивая бедрами, вышла из номера.

Разумеется, я не смог проигнорировать такое приглашение. Подскочил как ужаленный и скрылся в ванной, а уже минут через пятнадцать свежевымытым и надушенным Chanel Pour Monsieur входил в небольшой ресторан при отеле.

Вайлетт сидела за столиком у окна, сквозь которое в обеденный зал пробивались лучи утреннего солнца.

Я занял место напротив и сделал заказ официанту. Шведский стол с его самообслуживанием еще не получил в Европе широкое распространение.

Мы молчали, каждый думая о своем. Она изящно орудовала вилкой, поедая овощи и омлет, время от времени скользя по мне взглядом, то задумчивым, то изучающим, а я просто наслаждался тишиной и обществом желанной женщины. Нам было хорошо вдвоем в это утро.

Принесли мой непритязательный завтрак из овсянки с тостами и еще одним кофе. Она дождалась, когда на моей тарелке останется ровно половина и только тогда заговорила.

— Я рада, что ты победил, и вдвойне рада, что ты победил на машине Аньелли.

— От Фиата на моем болиде остались только кузов и рама, — парировал я.

— Чья рама того и машина, — ослепительно улыбнулась Вайлетт.

— Только в контексте принадлежности транспортного средства к какой-нибудь серии, — захотелось повредничать, а то сидит тут передо мной такая вся из себя красивая и дразнит. — Ты же прекрасно знаешь, что до Ле-Мана, в отличие от «Формулы 1» допускаются только серийные машины. Поэтому я и взял за основу Фиат. Только по этой причине.

— Но ты все же взял Фиат, — она интонацией выделила последнее слово.

— Ну да, — пожал я плечами, — других свободных тачек у меня не было.

— То есть ты пытаешься меня убедить в том, что взял что под руку подвернулось? — наставила она на меня вилку.

Я молча развел руками и на всякий случай отодвинулся.

— От Фиата только упаковка, начинка вся эксклюзивная. Мы поставили более мощный двигатель, изменили систему охлаждения, поменяли радиатор и решетку радиатора, убрали отопительную систему, заменили коробку передач, тормоза, навесили аэродинамические детали, изменили развесовку кузова, установили систему безопасности, поменяли приборную панель — спидометр и тахометр, полностью изменили салон: выкинули задний диван и переднее пассажирское сидение, поменяли кресло для водителя, превратив его в ложемент, установили за ним ребра жесткости. Передний бампер тоже другой, — засыпал я ее техническими подробностями, просто чтобы отдалить тот момент, когда она все испортит своей просьбой или предложением.

— Что ж, вы хорошо потрудились, — в ее глазах мелькнуло что-то неуловимое, я не успел расшифровать.

— Да, мы три последних месяца провели словно на каторге, — грустно усмехнулся я. — И мы заслужили эту победу.

— Заслужили, — согласилась она и опять повисла эта недосказанность. — Я и пришла затем, чтобы поздравить тебя с ней, — отмерла Вайлетт.

— Спасибо, — настороженно поблагодарил я, все ещё ожидая подвоха.

— Что ж, приятно было увидеться, — она поднялась со стула, одарила меня на прощанье таинственной улыбкой и ушла.

— И что это было? — пробормотал я ей вслед.

В реальность меня вернул подошедший Кэрролл. Он лучился довольством от прошедшей бурной ночи и во всю зевал.

— Кофе и чего-нибудь съестного принесите, лучше стейк, — крикнул он официанту, что уже спешил к новому клиенту. — Проголодался я чего-то, — сообщил он мне, плюхнувшись на место, которое еще недавно занимала Вайлетт, наслаждалась солнечным утром и загадочно смотрела на меня. А я так и не сумел разгадать эту загадку.

* * *

Из терминала мы вышли под гимн США в исполнении самого настоящего оркестра, оглушительные аплодисменты и приветственные выкрики целого океана людей, размахивающих звездно-полосатыми флажками.

Не знаю, как ребят, но меня пробрало, хотя, судя по их ошалелым взглядам и в тоже время счастливым лицам они испытывали тот же восторг, что и я. В той жизни меня нигде так восторженно не встречали. И я чуть было из-за этого не дал