студенты для окончания медицинских наук в Дерпт, и еще недавно приезжал сюда воспитатель наследника престола, генерал-адъютант Мердер, для консультаций. Одним словом, слава здешних медиков прочная и неоспоримая. Мы даже здесь притупили зубы и самой холеры! Врачи здесь недорогие, и Вы заплатите то за год, что в Петербурге должны заплатить за два месяца.

Климат Дерпта отлично здоров, но в городе мало рассеяния, и я боюсь, чтоб дочери Ваши[2071] не соскучились. – Зимою бывают у нас балы, но летом здесь довольно пусто.

2-ое. В рассуждении квартиры я не могу решить без Вас. Остановитесь покамест в Петербургском трактире, а я представлю Вам список квартир, отдающихся внаймы, и Вы, осмотрев сами, решите. Я бы советовал бы Вам нанять домик с садом, если супруга Ваша[2072] намерена прожить здесь несколько летних месяцев, что, думаю, и необходимо для излечения. Без собственных лошадей жить здесь весьма неприятно. Здесь обычай выезжать погулять за город, а нанимать лошадей всякий раз, думаю, обойдется дороже. Ведь и без того лошади должны же где-нибудь быть кормлены! – Самый важный предмет здесь – есть квартира. Они здесь довольно дороги, ибо все дворянство живет здесь зимою. Но за 100, за 150, а много за 200 в месяц можно иметь очень хорошую и просторную квартиру. C’est deqa de bon ton![2073] – Жизнь здесь дешева, и Вы всё можете достать здесь, как в Петербурге, с весьма малою разницею в цене. Аптеки три – и превосходные.

В утешение скажу Вам, что жена моя[2074] страдала женскими болезнями около 10 лет, ездила за границу к водам, лечилась в Петербурге, и все напрасно. В Дерпте вылечили ее радикально, и после 12-летнего бесплодного супружества она родила мне, в прошлом году, сына! – Если в Дерпте не вылечат Вашей супруги, то разве вылечат в Париже, а более нигде.

Высказав Вам по совести и по крайнему моему разумению все, что я знаю и думаю, прошу засвидетельствовать мое высокопочитание супруге Вашей и принять уверение в глубочайшем уважении и душевной преданности, с коими имею пребыть Вашего Превосходительства покорный слуга

Ф. Булгарин

18 марта 1833

из Дерпта

2

Милостивый государь Алексей Никитич!

Мы с Вами, кажется, люди аккуратные, а сделали большой промах: Вы, что не уведомили меня, а я, отвечая на Ваше письмо, не спросил Вас об этом. Теперь вдруг открылось несколько квартир, и я не могу нанять их, ибо не знаю, на сколько и от какого числа и месяца, а посему, если Вы решитесь прислать супругу Вашу на лечение в Дерпт, то уведомьте меня, сколько времени она побудет здесь, ибо помесячно весьма трудно достать квартиру с мебелями.

За сим свидетельствуя Вашему Превосходительству и достойной супруге Вашей мое глубочайшее высокопочитание, честь имею пребыть Вашего Превосходительства милостивого господина покорный слуга

Ф. Булгарин

24 марта 1833

Дерпт

3

Милостивый государь Алексей Никитич!

В полной надежде на правосудие Вашего Превосходительства осмеливаюсь прибегнуть к Вам с покорнейшею просьбою о защите от ябеды несчастных сирот, моих племянников, которых интрига хитрой польки лишает всякого достояния. Племянников моих спасла и защитила консультация, в которой участвовал и Ваш почтенный зять[2075].

С истинным высокопочитанием и душевною преданностью честь имею пребыть Вашего Превосходительства

милостивого государя

покорнейшим слугою

Фаддей Булгарин

6 февраля 1840

СПб.

Письмо Ф. П. Толстому

Граф Федор Петрович Толстой (1783–1873) – скульптор, график и живописец. Вице-президент (1828–1859) и товарищ президента (1859–1868) Академии художеств, ее профессор (1842). Дочь Толстого вспоминала, что отец «был с Фаддеем Венедиктовичем <…> давно знаком, был с ним даже на “ты” и всегда отзывался о нем, как о прекраснейшем муже, нежнейшем отце, хорошем товарище и, главное, как о человеке, всегда готовом подать помощь ближнему» [2076].

Любезнейший граф Федор Петрович!

Поздравляем тебя с зятем! Его никто не знал, потому что литературный эгоизм только снисходителен к себе. Я ничего не читал прежде из сочинений твоего Каменского[2077] за недосугом и потому, что они печатаются в плохих сборниках и журналах[2078]. Наконец, вот я прочел его повести[2079], думая прежде, что только из дружбы к тебе надобно подумать, как бы спустить тихо златую посредственность. Но как же я удивился, когда стал читать! Удивление мое возрастало с каждой страницей, и, прочитав все, я решил, что твой зять Каменский – человек с необыкновенным талантом, умом, чувством и начитанностью и что если он пойдет хорошим путем, то станет высоко! Ему недостает авторского механизма, художественной штукатурки и пуризма в языке, чтоб шагнуть за один раз на место А. А. Бестужева. Но эти трудности легко победить. Ты тесть его – будь родным отцом его и спаси Каменского от потопления! А. А. Бестужев имел советников во мне и в Грече – ни Греч, ни я не отказали бы тебе ни в чем, и Греч охотно продержал бы корректуру повестей Каменского. Мы бескорыстно желаем ему добра. Не желаем от него ни статей, ни того, чтоб он оставил друзей своих (ну уж друзья!) Одоевского-недоумку et consort[2080]. Пусть себе он пишет для них и водится с ними, но пусть послушает совета опытных литераторов, которые желают ему добра только из любви к русской литературе, в которой Каменский должен непременно занять высокое место. Все эти Одоевские с братьею – пигмеи пред твоим Каменским. У него в мизинце больше таланта, чем во всех этих головах. Я первый, я открыл этот алмаз недограненный! Завтра выйдет моя критика повестей Каменского, критика строгая, как того требует сильное дарование, но критика справедливая, которая даст Каменскому другой вес в литературе и поставит его высоко[2081]. Я действую по совести! Вели Каменскому положить несколько экземпляров повестей у Смирдина, а после того поцелуй своего зятя и прижми его к сердцу, ибо в его сердце горит небесное пламя истинного, неподдельного дарования.

Ах, как жаль, что ни Греч, ни я не видали этих повестей в корректуре! Отныне участь Каменского решена. Он перешел чрез Рубикон и будет в Капитолии[2082], если пойдет истинным путем. Вот что сказать тебе внушили мне честь и совесть. Спасай его – ибо есть еще время. Ты не поверишь, что я сам рад как дитя, открыв истинный талант на русской земле![2083]

Твой верный Ф. Булгарин

21 апреля 1838

СПб.

Письма С. П. Меняеву

Булгарин с 1837 г. почти до конца жизни снимал